Лавия. Обретение души
…Причиной задумчивости Наблюдателя стала неприятная для него новость. Проступок подопечной удивил его, и он не знал, как ему поступить. Лавия всегда считалась добросовестным Ангелом. Оставалось предположить, что девушка допустила грубейшую ошибку только по простоте душевной. И всё же…
– Лавия, ты – разумная дочь Небесного Отца и понимаешь, что твой проступок нельзя утаить от Архангела Метатрона! – произнёс, наконец, Анавем.
Говоря эти слова, Наблюдатель остановился прямо перед Ангелом, заслонив собой солнце, отчего его нимб засиял намного ярче, чем обычно, – почти как нимб Великих.
– Да, учитель, я понимаю. Мне нет оправдания, поэтому я смиренно приму любое наказание.
По‑видимому, ответ девушки задел мудреца за живое, и он продолжил уже не так грозно:
– Сестра, мне жаль… но наказание неминуемо!
Девушка судорожно вздохнула и кивнула головой в знак послушания и согласия. В голосе Анавема промелькнуло сочувствие:
– Ты не переживай так, Лавия… Отец – строг, но милостив!
Анавем обнял девушку за плечи, привлёк её к себе и повторил:
– Девочка, да не переживай ты так!.. – И, чуть помедлив: – Ступай, Ангел! Решение Отца будет доведено до тебя в ближайшее время.
Его губы тронула грустная улыбка, а полные доброты глаза сощурились, скрывая разочарование. Лавия улыбнулась, пытаясь унять нарастающий страх: если Анавем растрогался, ничего хорошего ей ждать не приходится!
Анавем ещё долго стоял у мостика, наблюдая за Ангелом. Она обернулась к нему, и он махнул ей рукой, промолвив чуть слышно, так, чтобы ветер не смог донести до исчезающего из вида Ангела его слова:
– Высшие силы – Силы, Господства, Власти и Святые! Я, Ангел‑наблюдатель, наречённый Анавемом, прошу вас: смилуйтесь над Ангелом Лавией!
Аннушка, не скрывая восторга, бегала то по дорожкам фруктового сада, то по комнатам деревянного дома, расшатывая и без того скрипучие доски пола и то и дело забегая на летнюю кухню, где с самого раннего утра шла подготовка к сегодняшнему празднеству. Девочка с радостью выполняла любое поручение.
– Наша Аня – вот уж кто искренне радуется переезду! – с улыбкой заметила Людмила, повернувшись к мужу.
Они сидели на открытой веранде дома. Не прекращавшаяся суета на кухне подсказывала супругам, что гулянья в честь их возвращения никто не отменял. Во дворе были расставлены длинные столы с белыми скатертями. Вся имевшаяся в доме посуда была вынесена на улицу. Но столовых приборов и стульев всё равно не хватало. Недостачу восполнили соседскими тарелками и скамейками. Филатовы позвала в гости не только родственников, но и обитателей близлежащих улиц. Жители Заозёрска жили дружно. Так повелось у заозерчан давно: быть вместе и в горе и в радости.
– Бабушка, бабушка, дай мне огурчик, – прозвенел из погреба нежный голосок Аннушки.
– Тебе какой?.. Выбирай!
– Самый малюсенький.
– Ой, Анюта, не морочь мне голову! Он же – на самом дне! Мне до него рукой не достать. На, возьми другой! Он ничем не хуже того.
Стас закатил кверху глаза, и супруги рассмеялись:
– Да уж, наша дочь скоро всех уморит!
Людмила прикрыла ладонью рот:
– Она вчера дрессировала пса, так он сегодня из конуры не вылезает!
– Бедный Валет!.. Ой, Люда, посмотри, какая вокруг красотища! Всё – натуральное, не то, что в Москве!.. Скажи мне, а почему Ленка не выходит из комнаты и дуется, когда я начинаю с ней говорить?
– Она выходит, только – ночью.
Стас приподнял в удивлении брови, а жена продолжала:
– Щетинится пока! Всё же хорошо, что стала хоть иногда выходить на свет Божий. Я тут, два дня назад, решила за ней последить и…
Из подвала раздался душераздирающий крик. Через мгновенье в дверях показалась испуганная бабушка, за ней – плачущая девочка. Свет ослепил её, она зажмурилась и заплакала навзрыд. Старая женщина явно пребывала в шоке. Бледная, как мел, она беззвучно открывала рот. Как рыба! Правой рукой женщина безостановочно крестилась, не прекращая класть на себя Божье Знаменье даже тогда, когда, как подкошенная, свалилась без сил на землю:
– Бес… бес… истинный бес! Боженька, прости меня, спаси и сохрани!
Людмила подхватила дочь на руки. Стас, взяв подгрудки мать, помог ей подняться.
– Что случилось?! – донёсся со второго этажа встревоженный голос Василия Павловича, отца Стаса.
Из кухни прибежали сноха и соседка.
– Катерина, что случилось?! – завопили одновременно обе.
Старая женщина была не в силах вымолвить ни слова. Все обступили её. Гул расспросов и восклицаний вмиг смолк, когда заскрипели ржавые петли дверей погреба. Лицо матери Стаса исказилось от ужаса, а дрожащий перст указывал на тёмную фигуру в проёме.
– Бес! Бес! – снова закричала бабушка, и её поддержали женщины.
На улицу из темноты вышел… нет, не бес, а старшая дочь Филатовых Елена!
Стас был единственным, кто не поддался панике. Он грозно посмотрел на дочь, которая хохотала во всё горло.
– Лена! Так не шутят! – вскричал он.
– Я никого не пугала… Это они сами… – захлебываясь от смеха и запинаясь, ответила подросток.
Женщины продолжали креститься, изучая странно одетую девушку.
– Ну‑ка, Елена, быстро проси у бабушки прощения!
– Я… я видела там чёрта… – бубнила мать Станислава, пытаясь заставить сына посмотреть на неё, но сын весь дрожал от злости. Подхватив девушку под локоть, он с силой сжал его, желая, чтобы дочь наконец‑то поняла, что она натворила, и извинилась перед бабушкой:
– Завтра все твои тряпки окажутся на помойке!
– Мне больно!
– Я жду извинений! – сжав зубы, произнёс Станислав.
– Извини… бабушка, – пробормотала Лена и, резко отдёрнув руку, побежала прочь со двора.
Все прошли в дом.
– Мама, Ленка совсем отбилась от рук! В таком одеянии её вполне можно принять за нечисть!
Екатерина Николаевна некоторое время причитала:
– Стасик, послушай!.. Я вправду видела беса… – Но затем смолкла, поняв, что никто не обращает на неё внимания.
Сноха Филатовых прошептала соседке, когда они направлялись на кухню:
– Видно, у девочки совсем мозги отшибло после прыжка!..
В ответ женщина вздохнула.
