Легенды Эоса. Украденная душа
Олаи нашла в зарослях куст жимолости и вот уже полчаса не отходила от него, лакомясь спелыми ягодами. Вдоволь наевшись и прихватив с собой немного, девочка вернулась к брату. Угостила его и протянула горсть Докке. Лодочник отказываться не стал. Мало‑помалу люди разошлись.
Докка вынырнул из шатра довольный, прижимая к груди непонятный свёрток. Он задержался у входа, положил сухую мозолистую ладонь на плечо юноши и сказал:
– Приходи потом, после всего, в Одинокую Хижину, Тар. Покажу тебе, как обращаться с лодкой.
Тар молча поклонился, взял сестру за руку и шагнул в шатёр. Внутри было нежарко и сладко пахло пряностями. На расписном ковре сидел бородатый мужчина, обложенный подушками. На голове у него красовался пурпурный тюрбан, увенчанный павлиньим пером, а под густыми бровями сверкали внимательные, пытливые глаза. Сам он был смуглый, словно южанин, и поджарый, как паломники, что приходят в Валь’Стэ из нижних земель, а потом обычно отправляются выше по реке в священный город Эдду.
Хакка приветственным жестом подозвал гостей и предложил сесть на ковре, что лежал напротив. Олаи смотрела на торговца затаив дыхание. Ей он казался волшебником или сказочником, который знает всё на свете и, должно быть, прочёл множество свитков и книг. А вот Тару уже доводилось разговаривать с Хаккой, и потому он знал, что никакой Хакка не волшебник. Мудрец, плут и великий путешественник? Возможно. Но ждать от него чудес не стоило.
– Я Хакка, – звучным голосом произнёс мудрец и погладил курчавую бороду, – скиталец Кипящего Моря, провидец Хазгоша и знаток ильтрийских вин! Я вхож во дворы эттских царей, я друг хазибских вельмож и собиратель историй! А кто вы, мои юные гости?
На секунду повисла тишина. Олаи замерла, пребывая в полнейшем восторге от услышанного. Тар поразился тому, что Хакка не узнал его и представился точь‑в‑точь, как это было в их первую встречу, но быстро взял себя в руки и, чтобы проявить уважение, ответил не менее торжественно:
– Мы – дети из дома Вэлло, господин мой. Меня зовут Тар, а это моя сестра Олаи.
– Вэлло, значит… – задумчиво протянул мудрец. – Да, дивную сделку мы провернули с вашим отцом, но, кажется, было что‑то ещё…
Хакка уронил взгляд на веточку можжевельника, которую Тар всё это время держал в руках. Буркнув под нос пару шипящих слов на незнакомом языке, мужчина поднялся, подошёл к груде плетёных корзин, стоявших у тяжёлого, закрытого на замок сундука, и вытащил из самой крепкой и тёмной нечто, обёрнутое в мокрую тряпку.
– Это огненный корень? – спросила Олаи.
– О, да, моя госпожа, это он, – отозвался Хакка, – редчайшее сокровище Хазры! Растение, способное излечить тысячу телесных недугов. Подагру, например, или глазную муть, но только если найти умелого знахаря, разумеется.
Мудрец развернул тряпицу и показал девочке, что внутри. Корень был ярко‑красного цвета и немного напоминал человечка с изогнутыми ручками, ножками и непропорционально большой головой.
– Какой странный! – отозвалась Олаи. – Но бабушка Омма будет довольна.
– Да‑да, передайте Омме мои извинения за то, что пришлось ждать так долго. На Востоке нынче неспокойно.
Лицо Хакки на мгновение помрачнело, но тут же прояснилось и даже расплылось в добродушной улыбке. Он снова завернул корень в ткань и протянул его Олаи.
Тар оставил можжевельник в шатре и повёл сестрёнку домой. Обратно они решили пойти другой дорогой, через широкое поле, засеянное золотистым корруком. Нежные шелковистые стебли его тянулись к слепящей синеве небес, желая выпить её до дна. Высоко, на восходящих потоках воздуха, парил коршун. Так тихо и спокойно было в том поле, что Тар позабыл о своих тревогах. Он наслаждался летом, простором и дышал, дышал…
Пока дети были у Хакки, Таллила напекла хлебных лепёшек и теперь вовсю колдовала над кипящим котлом. Омма сидела в кресле и наблюдала за умелыми руками дочери, а Вэлло то появлялся, то пропадал в мастерской, исходя слюной от ароматов, заполонивших дом.
Олаи вбежала в большую залу, размахивая добытым трофеем. Следом вошёл Тар. Омма подозвала внучку и спросила:
– Неужто этот негодяй всё‑таки сдержал слово?
– Да, бабушка, вот, – ответила девочка и вручила ей свёрток. – А почему корешок мокрый и похож на человечка?
– Путь с Хазры в нашу деревню неблизкий, Оли. Если бы корень высох, проку с него? Уж лучше травы пожевать. А так он живой и полон целебных соков. Хакка пропитал тряпку специальным раствором. Слышишь, как пахнет?
Омма вдохнула кисловатый душок и сморщилась.
– А на человечка он похож, потому что им можно лечить и шею, и спину, и ноги. Особенно ноги. Вот сделаю мазь, вотру в колени и буду бегать, как молодушка.
Олаи засмеялась, обняла бабушку и поцеловала в щёку, усеянную тёмными пятнами и глубокими морщинами.
Тар помог матери с готовкой, и вскоре все собрались у очага, чтобы отведать горячего супа и хрустящих, натёртых чесноком лепёшек. Когда с едой было покончено, Тар ощутил дрожь, пронзившую воздух едва уловимой волной, глухой и раскатистой, как будто вдалеке шагнул великан. Удар. Ещё удар. По спине Тара пробежали мурашки. Он всё понял. Ом’шу’нагок. Церемония началась. Грохот барабанов звучал всё громче. Запели флейты и цимбалы. Послышались голоса сельчан, смех, хлопки и радостное улюлюканье.