Личный опыт
– Хорошо, сестрёнка, – улыбнулся Берт. – Не разрешу тебе плакать!
– И нужно вовремя питаться, даже если вдруг не хочу, – вспомнила доктор капризы некоторых пациентов.
– Хорошо, – кивнул мальчик, обнимая сестру.
– Пойдём, может быть, погуляем? – предложила контролирующая дыхание девочка. На дворе стоял восемьдесят седьмой год, потому о компактном концентраторе можно было только мечтать еще года три. Или пять.
– Ура, пошли! – обрадовался мальчик, которому нравилось быть с сестрёнкой, всё равно где и как. – Хорошо, что ты живая… – прошептал он.
– Хорошо, что ты живой. Без тебя было бы плохо, – Ленка очень хорошо осознавала этот простой факт.
Ничуть не смущавшийся Берт помогал ей во всём – даже с туалетом. Какой была жизнь ребёнка до появления Ленки – даже представить страшно.
Режим Ленка установила привычный – полный прогулок, своевременного правильного питания и вот того, от чего поначалу плакали все дети – гимнастика. Дети плакали от страха, потом уже понимая, что это не больно, однако доктор Лена осознавала теперь, насколько страшно, когда «сейчас будет больно», начав лучше понимать своих пациентов. Редкие болезни многообразны, но Ленка считала, что ей ещё повезло, потому что «болячка» могла быть намного веселей, из новых, например, когда и сослаться‑то не на что. А синдром известен полвека, не в такой форме, но уже есть на что ссылаться, потому и жить можно спокойнее. Вот только питание… Есть самостоятельно она не могла. Точнее могла, но, попытавшись взять ложку в руки, доктор Ленка почувствовала, насколько это больно, едва не потеряв сознание. Теперь она понимала, почему у детей начиналась истерика при виде ложки…
Для Берта же всё было просто: сестрёнке плохо, он ей может помочь. На этом раздумья семилетнего пацана заканчивались. А Викки ему было жалко просто до слёз иногда, но с этим что‑либо поделать было сложно, поэтому он просто был для неё. Вот и сейчас мальчик мягко и осторожно помогал ей одеться, а разрешившая им «пойти погулять» Александра просто замерла на одном месте, глядя на сына. Такого она ещё не видела.
– Осторожно, – предупредил Берт, протягивая руку Ленки в рукав, и девочка чувствовала опыт за этим движением. – Посиди спокойно, хорошо?
– Если бы не ты, я, наверное, умерла бы… – почти прошептала Ленка, понимая, что долгое время по неизвестной причине у ребёнка был только брат. Значит, возможны были и другие сюрпризы.
– Ты так плакала, когда одевалась, плакала и одевалась… – вспомнил мальчик, погладив сестру по голове. – Разве мог я просто так на это смотреть?
– А в школе? – тихо спросила девочка, пытаясь представить ежедневный ад маленького нездорового ребёнка. Хотелось заплакать и поубивать равнодушных взрослых одновременно. Больше плакать, конечно, ведь она была ещё маленькой девочкой.
– А в школе я просил девочек помочь, – чуть покраснел Берт, порывисто прижав к себе Викки. – Ну и… А тебя не били, хотя хотели,[1] но я обещал полицию, и они не стали почему‑то.
– Берт, Викки хотели в школе… – Александра запнулась. Девочек бить в государственных школах было запрещено. Что там творилось в частных, правда, не знал никто.
– Учителя, как видели сестрёнку, сразу становились какими‑то очень злыми, как вы с папой, мама, – грустно ответил мальчик, ласково поглаживая сестру. – Почему‑то даже миссис Кроун нравилось, когда Викки плакала. Ну, поехали? – Берт улыбнулся Ленке, увидев такую же улыбку в ответ.
– Поехали, – согласилась девочка, узнавшая во время короткого разговора нечто, что нормой быть не могло.
Взрослые, выделяющие злостью одного ребёнка, – это либо целенаправленная травля, либо что‑то фантастическое, типа гипноза. Вот только понимание того, зачем нужно травить семилетнего ребёнка, от неё ускользало. В этом вопросе следовало разобраться подробнее, ибо в таком отношении могла таиться опасность. А что будет, если ей попытаются отмассировать мускулюс глютеус[2], доктор Ленка понимала очень даже хорошо, учитывая состояние суставов.
Наконец Берт помог Ленке одеться, девочка положила руки на дуги, попробовав сдвинуться с места. Лучезапястные суставы даже в бандажах прострелило такой болью, что на минуту потемнело в глазах, намекая на последствия необдуманных действий. Александра, взглянув в глаза, наполнившиеся слезами, всё сразу поняла, подойдя и погладив неожиданно даже для самой себя прижавшуюся к ней девочку.
Ленка же на этот раз не удержалась, очень тихо расплакавшись. Почему так больно, она не понимала, желая сейчас отрезать руки и выкинуть их. Осознавая, что застыла на самом краю истерики, доктор Ленка старательно брала себя в руки, с чем ей помог Берт, обняв девочку.
– Берт, подожди, – попросила женщина. – Я сейчас оденусь и помогу вам, коляска для тебя слишком тяжёлая ещё.
– Хорошо, – серьёзно кивнул мальчик, обняв затем Ленку, которой от своей немощности хотелось даже не плакать, а выть. Теперь она лучше понимала своих пациентов, намного лучше. Одно дело знать, что больно, совсем другое – чувствовать. Чувствовать эту простреливающую, мучительную боль… – Не плачь, сестрёночка, – попросил Берт, обнимая девочку, казалось, своей душой – так тепло становилось от его интонаций.
– Я не буду, – пообещала Ленка, твёрдо помнившая об опасности сильных эмоций для своих пациентов.
– Вот, я готова, – сообщила через несколько минут улыбающаяся Александра. – Пойдём?
Почему ей так плохо, Ленка поняла, как только выбралась на улицу. Почему‑то девочка не помнила о времени года, но, увидев зеленеющую листву… На дворе была весна – середина марта, как теперь уже знала доктор Ленка, не всегда воспринимавшая себя Викторией. Весна… Самое страшное время, самое опасное, полное боли и мучений для детей с хроническими болезнями. Снова захотелось поплакать, но девочка уже привычно сдержалась.
Коляску катила Александра, а Берт очень бережно держал сестру за руку. В этом новом городе их не знал ещё никто, но Ленка помнила, что люди бывают разные, – года нынче ещё те, потому стоит ожидать и брезгливости, и равнодушия. Именно поэтому взгляд девочки не останавливался на людях. Она не заглядывала им в глаза, а рассматривала окрестности.
Александре рассказали, что школа в этом городке – пилотная в проекте инклюзивного[3] образования инвалидов, поэтому её дочь сможет учиться вместе со всеми. В этом были и плюсы, и минусы. С одной стороны, дочка не будет отделена от других детей, варясь в бульоне общества детей‑инвалидов, но вот с другой… Дети – они разные, очень разные, поэтому возможны эксцессы. Как защитить ребёнка от «эксцессов», женщина пока не знала, думая над этой задачей, пока прогуливалась с коляской.
[1] В описанное время в Великобритании существовали физические наказания в школе. Правда, девочек наказывать таким образом в то время уже запрещалось.
[2] Ягодичная мышца.
[3] Обучение инвалидов вместе со здоровыми детьми.
