Мадам Арабия

– Хай, – ответила Белка и с любопытством подобралась поближе, игнорируя мои отчаянные знаки. – Аня, давай попросим у них позвонить папе невесты, сил нет торчать на солнцепеке.

Я собралась сказать «не надо, умоляю» (опять, Кристиан же предупреждал!), но она уже шла к открытой двери и жестами указывала на телефон, лежащий на столе. Цоп! – и он в ее маленьких крепких ручках. Молодые люди переглянулись с одобрением.

– Хуссейн, – представился лысый. – А это Хабиб.

– Саня, – ответила Белка. – А это Аня.

Мы переглянулись и дружно расхохотались. Тут во двор въехала долгожданная машина, опоздавшая на полчаса, из нее высунулся усатый веселый Раджа, изогнулся в приветствии, усадил нас в салон, и мы чинно отбыли на праздник.

В доме невесты, украшенном от фундамента до крыши, включая крыльцо и двор, дым стоял коромыслом: кто бегал из комнаты в комнату, кто доставал новые туфли из шкафа, кто гладил штаны, мужчины то тут, то там возникали полуголыми и ничуть не стеснялись, наоборот – задорно поблескивали глазами. Нас проводили на женскую половину. В девичьей стояла кровать, на которой горой были свалены наряды. Женщины вытряхнули на покрывало наши покупки и при виде топиков сокрушенно покачали головами: не пойдут. Посовещавшись, индианки вытащили из гардероба свои вещи, старейшая из хозяек подала мне грязновато‑желтого цвета блузку, кивнула – надевай. Вещь с чужого плеча была чуть великовата, и ее натянули ее у меня на груди, закрепив булавками, а затем стали методично наматывать по бедрам золотистую ткань. Рядом той же процедуре подвергалась Белка. После пришла пора макияжа. За дело взялась молодая индуска – она запудрила нам лица тальком, чтобы не блестели, нарисовала стрелки на глазах, наклеила в межбровье блестящую точку, нанизала на руки многочисленные браслеты, а в уши вдела крупные висящие серьги. Под конец меня развернули лицом к зеркалу, висевшему на шкафу.

– Как индийская Барби, – довольная результатом трудов, проговорила мать невесты. – За сколько вы сари купили?

Такой вопрос в западном обществе считается неприличным, но индусы простодушны и похожи на детей в своем откровенном любопытстве.

– Пятьсот и семьсот рупий.

– Хорошие цены, – покивали головами женщины, одобряя нашу рачительность.

– А мое платье стоит три тысячи! – объявила одна из них, украшая пояс тяжелой подвеской – кистью с шариками, золотыми нитями и цветными камешками. Хвастаться богатством в Индии не только принято, но и является хорошим тоном. Иначе зачем оно нужно, правда?

Нас подготовили к свадьбе за пятнадцать минут, и оставшееся время мы слонялись по дому: забрели на просторную кухню, в которой на шкафах стояли огромные медные кувшины («Старинные! Передаются из поколения в поколение!» – с гордостью сказала хозяйка), зашли во внутренний дворик. где парни мыли ноги в ванночке, поднялись на второй этаж в туалет, который оказался дырой в полу. Вскоре нас кликнули и усадили в машину чтобы везти в Hall.

Большинство индийских торжеств проходят в холлах. Это гибрид храма с площадкой для вечеринки: с одной стороны алтарь под крышей, перед которым горят свечи и лежат цветы, потом несколько метров мраморных полов и сцена, которую обставляют соответственно событию. В нашем случае там находились два трона – для жениха и невесты – и лежал красный ковер на полу. Над тронами висели имена будущих супругов – Amit и Preeti. В соседнем дворике, прилегающем к холлу, стояли столы, которые готовили к торжественной трапезе. Мы прибыли в самое начало подготовки – по залу расставляли ряды пластиковых стульев, во дворик сносили огромные воки и стопки тарелок. Приехала машина с водой.

Официальное начало было запланировано на 11:30, а движение началась не раньше половины второго. Жарко было немилосердно, под тяжестью брошки блуза сползала с плеча, мое сари теряло вид, и его несколько раз перематывали. Торжественность грядущего события никого не беспокоила – народ непринужденно гомонил, женщины красились прямо в зале, дети бегали. Когда с меня, чтобы поправить, сняли половину сари, я покраснела, а потом обернулась и обнаружила: всем безразлично. Все свадьбы, на которых я была в жизни, были расписаны по минутам и безупречны по оформлению; эту гости воспринимали как повод очередной раз поплясать и повеселиться. На лицах родителей жениха и невесты не было ни тени волнения, только предвкушение и блеск в глазах.

Машина жениха въехала во двор в облаке дыма от петард, с грохотом от группы барабанщиков, с которых пот катился градом. Гости обступали молодую пару так плотно, что брачующиеся, зажатые в толпе, едва могли дышать. Их поставили друг напротив друга. Ему приготовили подставку под ноги, ей поднесли подносик с серебристыми чашечками, и, черпая оттуда краску, она нарисовала будущему мужу красную точку между бровей. Между молодыми протащили связанные платки, протянули веревку с зелеными листьями, потом все двинулись в зал. Оказалось, на этом первая часть церемонии завершена.

– Кушать, кушать! – махнул нам сияющий Раджа, отец невесты. – Ланч!

Толпа цепочкой потянулась во двор, где работал своего рода кейтеринг: в ряд стояли огромные кастрюли и блюда с едой, причем раздавали ее почему‑то барабанщики, сменившие ударные на половники. Два пирожных, два вида риса, две лепешки, жаренные в масле; овощное рагу с нутом, салат. К концу набралась полная тарелка, с которой мы, пользуясь привилегией «белых» гостей, заняли один стол на двоих, хотя все остальные сидели по четверо, шестеро и даже десятеро. Снова никто не стеснялся – женщина по соседству устроилась на перилах ограды и спокойно ела. Кто‑то пользовался ложками, кто‑то черпал руками. Мне понравился острый соус, Саня его есть не стала, а жирно‑сладкие пирожные не пришлись по вкусу нам обеим. Алкоголя не было, как не было и мяса: индусы на свадьбах не пьют и не едят животную пищу, это чистый праздник, где приветствуются фрукты и сладости.

– Давай забежим в туалет, пока туда не встала очередь во все триста человек, – предложила я.

Я вошла в кабинку, единственную для всех на свадьбе, и меня замутило, все поплыло перед глазами. Да, там было грязно, и как! На решетку стока кто‑то наложил огромную кучу дерьма, настолько вонючую, что я держалась несколько секунд, а потом меня стошнило на пол. Я выскочила из туалета, вытирая слезы, невольно выступившие на глазах.

– Что такое? – удивилась Саня.

Услышав объяснение, она молча вытащила из сумочки платок и стала заботливо вытирать подводку, размазанную у меня по лицу.

Ланч тянулся медленно и так же медленно заканчивался – гости снова собрались в зале часа через полтора. На сцене в кружок сидели женщины и пересчитывали подарки невесты – столько‑то сари, столько браслетов, столько золота. Результаты скрупулезно записывались в тетрадку.

Началась вторая часть церемонии, не менее странная для нас, чем первая. Сначала по сцене несколько мужчин тягали тяжеленные троны, устанавливая их друг напротив друга, потом на них усадили жениха и невесту лицом к лицу. Со лба у новобрачных тек пот, который поочередно вытирали друг жениха и подружка невесты. Затем троны снова переместили, поставив рядом, а перед молодоженами установили шкатулку с рисом, который подожгли. Под завесой дыма начались Семь кругов – ритуал, во время которого новоявленные муж и жена проходили, держась друг за друга, круг, а в перерывах между заходами читались молитвы. Все это время пара была окружена плотной толпой из помощников, родителей, друзей, любопытных детишек и просто интересующихся. Каждый лез, советовал, пытался поучаствовать. Только мы мечтали побыстрее ускользнуть из этого шумного чадного безумия.