Мадам Арабия
Мы с Джамилей начали дружить далеко не сразу. Она была так застенчива, что с большим усилием произносила несколько слов. Я тоже стеснялась, но по другой причине – мой английский был слаб, а у Джамили оказался сильный арабский акцент, совсем иного рода, чем индийский, – она произносила слова кратко, грубовато, с сильным «б» вместо «п», и тихо, близко к шепоту, так что разобрать их было почти невозможно. Первое время наша коммуникация сводилась к приветствиям и паре фраз между уроками. На переменках к Джамиле приходил полный неуклюжий парень – Султан, ее родной брат.
– Джамиля, Энни – у вас уже был ланч? Давайте вместе пообедаем, пока у меня не начались остальные уроки, – однажды подловила нас после классов Рати. – Сходим в Golden Palace!
Длинный двухэтажный ресторан находился в пяти минутах ходьбы от школы. Его построил гоанец (отец троих сыновей и почтенный муж) для семейных торжеств и праздников, и поблизости не было ни одного места такого же размаха. Солидное белое здание со своей парковкой и грандиозным парадным входом виднелось издалека, в ланч‑тайм в Golden Palace выстраивались очереди и гости сидели на стульчиках у входа, ожидая, когда пригласят внутрь. По выходным в «Паласе» гуляли свадьбы.
В Индии я еще не была в дорогом заведении. Красивую стеклянную дверь нам открыл швейцар в национальной одежде, в просторном зале оказалось прохладно и чисто, под ногами мраморный пол, на столах бордовые скатерти, тканевые салфетки и алые розочки. Два этажа ресторана соединяет массивная лестница, под которой устроены роскошные умывальные комнаты с вытянутыми раковинами. Гости одеты вроде как небрежно, но явно недешево, сидят в основном большими компаниями. «Хватило бы наличных», – промелькнуло в голове. Попривыкнув, что самосу можно купить за десять рупий, а порцию бирьяни – за сто – сто пятьдесят, я почти не тратила и не носила с собой больше трехсот рупий. Но Golden Palace был по‑настоящему серьезным предприятием: в нем принимали карты.
Рати сделала общий заказ на нас всех – гарлик наан (лепешка, политая маслом и обсыпанная жареным рубленым чесноком), дал и палак панир – белый сыр панир в шпинатном соусе. Блюда принесли в чеканной посуде, блестящей так, что не отличить от серебряной. В качестве «комплимента» каждому гостю подали нарезанный сладкий лук, лайм и два острых соуса. Порция риса, поставленная в центр, походила на небольшую гору, мы разделили ее на троих и приступили к трапезе.
Индусы, как и арабы, традиционно едят руками – накладывают в тарелку рис, поливают соусом или карри, перемешивают пальцами и слегка прижимают, а получившийся кусочек смеси отправляют в рот. Рати ловко орудовала кусочками лепешки и безудержно болтала, а Джамиля ей вторила. В компании девушек она совершенно расслабилась, стала говорить громче и даже смеяться. Улыбка освещала ее выразительное лицо с ровными бровями и темными глазами. В дружественной обстановке я тоже подуспокоилась, перестала переживать, что не все понимаю в их беседе, и взялась за еду.
Поначалу мне было странно и неприятно есть руками, но я привыкла необыкновенно быстро и начала находить в этом удовольствие. Рубленые кусочки овощей, рис, мясо удобно брать пальцами, и это дает ни с чем не сравнимое ощущение контакта с пищей и собственным телом. Кончики пальцев оценивают консистенцию, температуру, ты вовремя остудишь кушанье и никогда не обожжешь рот, не травмируешь его металлом вилки. Из‑за того, что некоторое время уходит на то, чтобы отодвинуть в сторону немного еды, затем спрессовать ее и поднести к губам, люди едят медленнее, спокойнее, лучше насыщаются. Трапеза – целый ритуал, который редко проводят второпях, и едят, как правило, группой. Для этого приспособлено все: огромные порции, рассчитанные на то, что их придется делить на несколько человек; подносы, на которых вносят еду и ставят в центр стола; множество пиал, мисочек и чашечек – в них откладывают понемногу и передают между друг другом. Есть руками – это вполне гигиенично, вопреки расхожему мифу. В зале любого, даже самого низкосортного кафе есть раковина, в которой перед едой моют руки, а после нее – споласкивают лицо, руки и рот, удаляя из ротовой полости остатки пищи. В дорогих заведениях это еще и красиво обставлено – нам в конце ланча принесли чаши с водой для омовения, в которой плавали лепестки роз, и, чтобы вытереться, свежие хлопковые салфетки.
После еды Рати вернулась в школу. Джамиля и Султан категорично отвергли мою попытку ехать на басе (Как можно! Благовоспитанной девушке!), и Султан повез меня домой на байке, оставив сестру погодить в холле школы. У арабов было не принято оставлять знакомую женщину одну, и я начала потихоньку к этому привыкать.
С Мусой на той же неделе мы пошли в кафе. Трогательно курчавый, нескладный, как жеребенок, с рюкзаком на спине, он был так мил, что, глядя на него, руки опускались. Ему не мог отказать никто и ни в чем. В кофейне «Coffe Spot» нас встретили приветливыми улыбками: Муса был там частым гостем и часами просиживал с телефоном и книжкой.
Владельцами Coffe Spot была семейная пара. Муж, по происхождению американец, оформил кофейню по привычному образцу: зал в кремово‑коричневых тонах, тяжелые столики из темного дерева. В книжном шкафу валялись книги, шашки и шахматы, возле окна стояли друг напротив друга пара кресел и тумбочки для журналов. Работал wi‑fi. На стене висела табличка «Good coffe is а pleasure, good friend is a treasure»[1]. За прилавком орудовала полная добродушная индианка, я с любопытством смотрела на кофемашину‑полуавтомат за ее спиной: еще совсем недавно я работала за похожим прибором.
– Я умею варить кофе! – похвасталась я. Мы сделали заказ и как раз получили напиток – горький и вялый, молочная пена на нем напоминала плевок.
– Может, попробуешь сделать?
Муса отхлебнул из чашки, хитровато глянул на меня, потом встал, перегнулся через стойку и что‑то зашептал индианке на ухо. Та засмеялась и сделала мне знак пройти в зону бара.
Весь персонал приостановил работу и сползся из разных частей зала, чтобы посмотреть на то, как я, фыркая от кофейной пыли, смалываю зерна, формирую кофейную таблетку и ставлю ее в аппарат вариться. Получился такой же плохой кофе, как и предыдущий. Я взяла в руки зерно из кофемолки и обнаружила, что оно пережарено до горелого. Зато на поверхности моей чашки было сердечко, которое все с интересом разглядывали. Муса успел снять этот экспромт на видео: замотанная в голубой платок девушка возилась у агрегата, как неведомый зверек. За полтора часа мы всласть посмеялись, а учебники так и не открыли.
– Вся группа выглядит усталой, – заявила Рати в пятницу. Мы сидели по периметру в классе vocabulary. – Ребята, вы в порядке?
[1] Хороший кофе – это удовольствие, хороший друг – это сокровище (англ.).
