Мадам Арабия
Бессмысленно просидев больше двух часов, мы подхватили вещи и вернулись к хостелу. На стук в двери вышел сонный пожилой индус, который тут же поднял на ноги всю семью – двух сыновей, жену и дочек. Старший сын стал внимательно рассматривать отмененную бронь (мы заявили, что она должна быть актуальна – в нас уже начал проникать индийский дух предприимчивости). Наконец молодой хозяин взял листок с букингом, связку ключей и повел нас куда‑то в глубь двора, ловко лавируя между скособоченными столиками и собачьими фекалиями.
Комната, которую нам предложили, была, видимо, предназначена для йогов‑аскетов. Из мебели лишь кровать, стул, занавески. Душ совмещен с туалетом. Вентилятор сломан. Белье на кровати застиранное и в пятнах. Цену выставили по местным меркам бешеную – восемьсот рупий. Но мы смертельно устали и были готовы спать хоть на полу. Выложив пятьдесят долларов (хозяин заявил, что либо живем минимум трое суток, либо он нас не поселит), я и Белка еще раз огляделись. Серые от нечистоты подушки было решено обернуть полотенцами, а ложиться отдыхать в одежде. Затянув капюшоны на головах, мы залезли под покрывало, под которым, судя по виду, уже спала тысяча индусов.
Нас разбудил петух. Пернатая скотина надрывала глотку, напоминая: мы в Индии, середина дня в разгаре, пора вставать и идти на поиски жилья. Мы были помяты со сна, я не могла продрать глаза, а на щеке у Белки отпечатался уголок подушки. Вещи лежали на полу горками: единственный стул мы заняли под полотенца, косметику и мои контактные линзы. Отовсюду неслись звуки: слышались шаги, громкие голоса, плач детей, разговоры, гроханье дверей и дребезжание посуды. Стены в доме оказались настолько тонкими, что было слышно, как в соседней комнате кто‑то писает. Мы с мучительным трудом вылезли из‑под покрывала и выбрались на улицу.
При дневном свете картина была убийственная. Местность ожила, всюду бегали, сидели, ели, чистили зубы, сплевывая прямо на пол, развешивали по веревкам белье. В двух метрах от нашей комнаты располагался ресторанчик, принадлежащий хостелу, – несколько столиков, покрытых клетчатыми скатертями, на каждом свеча в пластиковом плафоне. В креслах и на деревянных помостах балдели нетрезвые гости с бутылками пива. Еду для них таскали из той самой черной кухни у нас под носом.
Было пекло.
Улица Арамболя, на которую мы попали, осмелившись завернуть за угол хостела, шокировала до столбняка: несколько секунд я озиралась, не понимая ни что происходит, ни куда двигаться. Первородный хаос как он есть: по обеим сторонам дороги длинные торговые ряды, в которых висят прямо под солнцем, выгорая, штаны‑аладдины, юбки и платья; лежат горы фруктов, продаются кальяны, ароматические палочки, высятся горки чая и специй. По улице невозмутимо идут коровы и несутся, обгоняя друг друга, скутеры. Тут же готовят еду и кладут, грохоча кирпичами, тротуарную плитку. Над всем этим – пыль, крики «Come, come, my friend!»[1], сигналы байков и машин. Все это – в раскаленном дневном зное.
Мы с Белкой шли вдоль дороги, рассматривая свисающие со столбов‑трансформаторов провода, перепутанные так сильно, что образовывали над головой что‑то вроде паучьей сети. По уличными канавам текла вода, вокруг зеленели буйные заросли, на обочинах попадались клетки с курицами, на решетках которых висели таблички «Chicken center»[2], виднелись уличные кафе и дома с надписью «to rent»[3]. Пару раз встретились офисы банка – они были почему‑то закрыты, на дверях белело объявление.
– Ничего не понимаю, – пожала плечами я, дважды прочитав листочек. – Тут написано, что банк не будет работать еще три дня из‑за денежной реформы… Какой реформы?
– Моди[4] изымает из оборота пятисотрупиевые и сотенные купюры, их часто подделывают, – объяснил удачно встретившийся нам русский парень, он как раз отпарковывался от здания банка. – Я по всей округе проехал, банкоматы нигде не работают. Если нужна наличка, идите в меняльную лавку.
Трудно было вляпаться сильнее. Мы прилетели ровно в тот день, когда старые деньги обесценились, а новые еще не поступили в оборот. Прохаживаясь по Арамболю, мы наткнулись на еще несколько отделений, к которым выстроились длиннющие очереди из местных, желавших сдать уже ничего не стоящие денежные знаки. Поменяв небольшую сумму в обменнике на повороте (это оказалась обычная комната, где взяли доллары, а отдали рупии, – ни камер, ни чеков, только продавец отметила что‑то в тетрадке), мы купили по пиву и пару ананасов и вернулись «домой», где присели за один из столиков во дворе. Мы были подавлены окружающей реальностью.
Было к полуночи, когда я и моя попутчица решились выйти к морю. Народ с побережья разошелся, пляжные кафе – шеки – стояли полупустыми, между свободных столиков с зажженными свечами ходили индусы‑зазывалы, приглашая присесть. В отдалении горел костер и били в барабан, вокруг огня плясала компания. Мы с Саней брели по береговой линии, погружаясь по щиколотки в ласковую воду, и почти не разговаривали. Каждая пыталась представить, что ждет нас впереди.
Следующим утром мы выползли позагорать. Дорога к морю была усеяна коровьими лепешками, скутеры парковались рядом с нашими лежаками, обдавая их песком, а нас – парами бензина. Я брезгливо вертелась на топчане, покрытом замызганным полотенцем, отодвигала в сторонку меню, которое подсовывали каждые пять минут, а от индусок, разгуливающих по пляжу в попытках что‑либо продать, мы с Саней отбивались сообща.
– Мадам, парео? – ласково спрашивали индианки, обступив со всех сторон. – Массаж? Хочешь браслет на руку? На ногу? Рисую тебе михенди?[5]
Из разговоров выяснилось, что женщины приехали на время сезона, который длится в Гоа с ноября по март. В этот период погода солнечная, без дождей, температура колеблется от +15 ночью до +30 днем, а в Даболиме один за другим приземляются самолеты с европейцами, американцами и русскими. В бедных регионах Индии дел много, а денег мало, туристы в Гоа, зажиточном на общем фоне штате, – один из шансов заработать. «Small‑small business»[6], – застенчиво улыбаясь, говорили девушки, качая головой вправо‑влево в извечном индийском жесте согласия. Несмотря на настойчивость, они были безобидны, получив отказ, переходили к следующим лежакам и бросались врассыпную, если рядом проезжала машина полиции.
⠀
[1] Подойди, подойди мой друг! (англ.)
[2] «Куриный центр» (англ.) – так в Индии называют магазинчики, в которых продают курятину.
[3] В аренду (англ.).
[4] Премьер‑министр Индии.
[5] Традиционный узор хной, который обычно наносится на тело невесты. Сейчас его часто делают для красоты, без ритуального значения.
[6] Маленький‑маленький бизнес (англ.).
