Мама, я тебя люблю. О внутренней силе и бесконечной любви
Как всегда с собой я брала механический молокоотсос, потому что старалась сохранить лактацию, не принимала никаких медикаментов, даже успокоительных, чтобы они не попали в молоко, и ела только полезную еду. Дома по утрам и вечерам я собирала драгоценное детское питание, подписывала каждый пакет датой сбора и, если съела что‑то необычное, тоже записывала. Вдруг когда‑то на это молоко у малыша будет реакция, мы сможем узнать, в чем причина. Далее пакет отправлялся в морозильную камеру. В этой стабильности был смысл, и он помогал держаться.
Так вот, в этот день я ехала обычным маршрутом. На пригородной электричке до Москвы, затем спустилась в метро, вошла в вагон. Села и устремила вперед почти потухший взгляд. О какой‑то бодрости, радости или хорошем настроении даже и речи не было.
И тут в вагон входит женщина с фотографией малыша, на вид не старше трех месяцев. Держит в руках какие‑то заламинированные документы, чтобы они не потерлись в процессе показа. А по всему ее облику ясно, что показ происходит очень часто. В каждом вагоне поезда, в течение каждого дня.
– Помогите на лечение ребенка. В тяжелом состоянии лежит в больнице, умирает, спасти нас можете только вы, – профессионально стонет и причитает эта женщина.
На фотографию малыша наклеена полоска бумаги с текстом, напечатанным жирными буквами и крупным шрифтом. Чтобы точно каждый смог прочесть: . «Острый лейкоз»
Можете представить себе, какая буря эмоций поднялась во мне? Я была просто в бешенстве. Мне хотелось вскочить, схватить эту нечестную женщину за воротник и кричать ей в лицо: «Если твой ребенок умирает в реанимации с диагнозом острый лейкоз, что ты делаешь тут?! Ходишь по вагонам и собираешь деньги, тряся перед глазами людей заламинированными и тщательно подготовленными бумажками?! Почему ты не рядом с ним? Почему считаешь, что не ты, а эфемерные деньги спасут его жизнь? И на что вообще сбор? На какие лекарства? На платное лечение? Или на заграничную консультацию?»
Конечно, у нее нет никакого малыша и нет диагноза. Это мошенничество чистой воды.
Я кипела и внутренне топала ногами! Ведь это мой сын сейчас находится в реанимации на искусственной вентиляции легких, он получает внутривенное питание и лекарства через центральный катетер, он введен специальными препаратами в бессознательное состояние и круглосуточно спит, потому что в сознании начинает плакать и кричать, пытается вырвать из себя трубочки и снять датчики. Это называется седацией, знает ли об этом мошенница?
Двухмесячный малыш в крайне тяжелом состоянии без мамы рядом. Без мамы, которая нужна ему как воздух. Ведь если мама рядом, значит, все будет хорошо. Каждый ребенок это знает. Мама спасет и накормит.
И он все еще без точного диагноза. А это значит без лечения. Все, что сейчас он получает в реанимации, только каким‑то образом поддерживает его жизнь на тонкой грани, но не лечит.
Войдя в новое здание больницы, в котором находится реанимация, я твердо решила, что сегодня поеду с выписками и анализами на консультацию к профессору, который лечит детей с острым лейкозом и другими заболеваниями крови.
Педиатр, к которой мы обращались с еще вполне здоровым Платоном, на плановый осмотр в месяц, поддерживала меня по телефону. Она рекомендовала нам обязательно попасть на консультацию к профессору.
– Тебе нужен лучший гематолог Москвы, уверена, что он разберется.
Немой вопрос в трубку и мысли о том, как же его найти.
– Не знаю, что это, но точно не лейкоз. Вам определенно нужно к нему, он лечит лейкозы и другие заболевания крови. Найдешь в интернете.
– Спасибо.
– Обязательно сообщай, как вы, – и разговор закончился.
Где мне искать этого загадочного профессора, она точно не сказала, контактов тоже не дала. Но я решительно настроилась его разыскать, чего бы это мне ни стоило. Потому что он лучший, так сказал человек, мнению которого я доверяла.
В этот же день я попросила реаниматолога подготовить для меня выписку из истории болезни и сделать копии анализов. А сама занялась поисками чудо‑врача в интернете. Не с первой попытки, но я отыскала место его работы среди множества статей о нем и данных им интервью.
Сообщила родным о намерении поехать на консультацию к профессору, детскому гематологу‑онкологу. Одобрения не получила. А даже наоборот.
– Уже приезжали разные врачи и смотрели Платона, ты же сама с ними разговаривала. Куда ты собралась?
– А именно он его не смотрел. Я хочу лично приехать и показать выписку и анализы.
– Может, лучше не терять время?
– Нет, я точно поеду. Уже решила.
Мое упрямство помогло добиться необходимой выписки и копий анализов. Правда, почти через неделю ежедневных просьб в адрес реаниматологов. Видимо, я им очень надоела. Хотя до сих пор не понимаю, в чем причина нежелания делать копии.
Конец ознакомительного фрагмента
