Мегаполис мертвых. Книга вторая

Где, блять, вся охрана? Пора начинать стрелять в воздух и останавливать дерущихся насмерть баб. Мой оппонент оторвал у деревянного стула ножку и зазубренным концом нацелился мне в грудь.

– Сдаюсь! – закричал я, зная, что мне конец.

Вся толпа снова замолкла.

– Сдаешься? – спросила орчиха, с оторванной ножкой от стула в руке словно никак не ожидала это услышать.

– Да, – подтвердил я, видя, что эти слова отдаляют неминуемую гибель на безопасное расстояние.

– Она сдалась! – возвестила моя победительница, закидывая руки к небу, которое, кстати, было хорошо видно. В тюремном блоке не было крыши?

Толпа загудела и принялась бросать в меня разными объедками, пластиковыми бутылками и другим мусором. Было неприятно, но лучше, чем сдохнуть.

– Вставай и иди за мной, рабыня.

Что? Рабыня? Надеюсь, теперь я не обречен навечно на то, чего мне совсем не хочется.

Размышлять долго не было времени, и я пошел следом за орчихой. Теперь, когда прожекторы не светили так ярко, у меня появилась возможность оглядеться.

Это был трехуровневый тюремный блок с лестницами с двух сторон. Без крыши. Заключенные, отвлеченные от своих повседневных дел боем, сейчас вернулись к ним и теперь всюду кипела беззаботная тюремная жизнь, а все что я видел, нисколько не совпадало с моими представлениями о тюрьме.

У одной камеры лысая гномиха набивала татуировку женщине своей же расы и провожала меня томным взглядом. У другой стояла высокая полукровка – наполовину эльф наполовину орк и, судя по запаху, докуривала косяк. В одной камере толпа женщин‑гоблинш запинывала какую‑то крупную орчиху, видимо мою болельщицу, и я скорее проскользнул мимо, чтобы не попасть под горячую руку. Чуть дальше у точильного камня сидела крупная женщина человеческой расы и натачивала широкий полуторный клинок. Ночная жизнь кипела, а каждый житель этойтюрьмы не обделял меня презрительным и подозревающим взглядом в свете ниспадающей с открытого неба луны. Только все небо здесь почему‑то было светло‑зеленого переливающегося цвета.

Мы шли в сторону камер прямо по центру, на первом этаже. В одной камере стояло нечто похожее на трон, а во второй была койка. Мы зашли внутрь той, что была для сна. Тут на стенах висели плакаты обнаженных мужиков‑орков, которые вполоборота светили своими задницами и видимо на досуге помогали мастурбировать. В углу стоял унитаз, а рядом с ним раковина. На небольшом столе были разбросаны разные книжки, лежали письменные принадлежности и еще всякая тюремная утварь, которую на первый взгляд было не определить.

Моя победительница сняла с себя тюремную робу и повесила ее на самодельную вешалку, приделанную к решетке, которая давно не закрывалась. Она подошла к умывальнику и принялась оттирать кровь со своего лица. Я смиренно ждал и оглядывался. Не хотелось сделать что‑то не то – случай с Горрой многому научил меня.

Орчиха наконец выключила воду, подошла к кровати, легла на нее и раздвинула ноги. Она была обнажена, а ее висящие сиськи ни в какое сравнение не шли с упругими буферами Сенны.

– Отлижи мне, – приказала она и я настолько опешил, что даже обернулся, неуверенный в том, что она обращается ко мне.

– Что? – на всякий случай спросил я.

– Сделай мне куни, рабыня.

А вот это заявление понять по‑другому уже было нельзя.

– Но у меня болит… – мозговой штурм в моей голове бурлил всем серым веществом Сенны. – Челюсть.

Оставалось только надеяться на тупость королевы Адского Убежища, чтобы избежать такого унижения моей воительницы.

Орчиха недовольно выдохнула и достала из задницы, забравшуюся туда простыню.

– Надо было меньше тебя прессовать. Ладно. Давай пальцами, – пробубнила она низким басом.

Упертая не сдавалась. Пальцы, конечно, были лучшим вариантом, чем язык, но и на это я был не готов. Учитывая, что вообще мог стать королем этого места, если бы не пожалел ее.

– Не разжимаются после боя, – посетовал я, подняв кулак.

Орчиха взбесилась. Она встала и врезала своим кулаком в стену. Потрескавшаяся краска и штукатурка осыпались.

– Никчемная рабыня! – взревела она.

Я обернулся. Другие заключенные обратили внимание на вопль, но как только королева посмотрела в их сторону, тут же занялись своими делами.

– Я могу найти того, кто ублажит тебя, королева, – сказал я, чтобы утихомирить ярость орчихи.

– Сделай это. Я буду здесь, – она улеглась обратно на свою койку и расставила ноги.

Я посчитал нужным поклониться, развернулся и ушел.

Меня не оставляли в покое мысли о том, что Ласковая Тень была в плену у Ланы, Сенна вот‑вот могла умереть в теле ожившего паренька, а Хуч отныне прислуживал моему заклятому врагу. Нужно как можно скорее выбраться на свободу и сделать из маленькой дьяволицы настоящего покойника.

Я шел между тюремными камерами к дверям, над которыми висела табличка с надписью «EXIT». Выход вел на улицу. Передо мной простирался длинный газон, который заканчивался у забора, баскетбольная площадка, зона с тренажерами и турниками, а также место похожее на рынок с опустевшими лавками.

Почему заключенные разгуливают здесь без всякого контроля? Я пригляделся к охранным вышкам – на них тоже никого не было. Зато, то же свечение, которым было окутано небо, распространялось даже за пределы ограждения.

– Ты далеко? – меня за плечо кто‑то схватил.

Я обернулся. Передо мной стояла накаченная эльфийка в белой майке, черными короткими волосами и повязкой того же цвета на глазу.

– Что? – я немного запаниковал, сначала решив, что королева догнала меня.

– Куда собралась, Сенна, я спрашиваю.

Похоже мы общались не в первый раз. Она тоже была заключенной. Я решил признаться.

– Хочу посмотреть, как отсюда можно сбежать.

Эльфийка рассмеялась.

– Я понимаю, что ты здесь первый день и возможно еще не потеряла надежды…Но разве тебе ничего не объяснили когда скинули сюда?

Скинули? Что объяснили? Вместо того, чтобы задать сотню вопросов, которые возникли в моей голове я лишь отрицательно покачал головой.

– Видимо на свободе все совсем сошли с ума с этим апокалипсисом, – она закурила сигарету и присела на скамейку. – Видишь этот купол над нашими головами? Это магический барьер. Через него возможно попасть внутрь, но вот выбраться на свободу невозможно.

Я бросил взгляд наверх и выругался про себя. Вот что это было.

– А зачем его возвели, – спросил я.