Мегаполис мертвых. Книга вторая

Кажется эта рабыня уже давно в моей шкуре. Можно быть с ней откровенным и ничего не бояться. Ее все равно никто не будет слушать.

– Кто такие эти рабыни? – спросил я.

Из канализации какое‑то время не было ответа, словно она подозрительно задумалась.

– Ты что? Только вчера родилась?

– Мне отшибло память в последнем бою. Говори, иначе я пошла. У меня нет времени на объяснения.

– Хорошо. Хорошо, – большие желтые глаза смотрели на меня сквозь решетку и еще больше испугались. – Если в Адском Убежище ты вызвала кого‑то на поединок, а потом сдалась, то становишься рабыней. С тобой не будут разговаривать, тебя будут использовать как подстилку, вытирать ноги и унижать. В общем, все, что ты когда‑либо видела в своих страшных снах, окажется явью. Поэтому многие выбирают смерть.

Кажется теперь я стал различать силуэт гоблинской морды, а сухие седые волосы пролазили сквозь решетку. Рабыня продолжала:

– Я долгие годы живу в канализации тюрьмы и уже сбилась со счета сколько времени прошло. Одиночество оказалось не на много лучше всех унижений, которые мне приходилось терпеть. Но если сейчас я вновь появлюсь, мне откроют адские врата… Вот я и подумала, что теперь мы могли бы забиться в каком‑нибудь закутке и жить вместе. Мне так нравится разговаривать с тобой.

Да, похоже седая гоблинша совсем сошла с ума. Но один сумасшедший союзник, лучше полного отсутствия оных.

– А что такое адские врата?

– О‑о‑о… – гоблинша схватилась за голову. – Адские врата – это самая суровая казнь, которая только существует…

– Подробнее. И быстрее. У меня мало времени.

– Смертнику раздвигают руки и ноги, а затем фиксируют их так, чтобы он не мог пошевелиться. Палач разрезает вдоль грудную клетку жертвы и раздвигает ей ребра. Главная цель – сделать так, чтобы смертник не умер прежде, чем увидит свое сердце в руках у убийцы.

Скверно. Я не смогу смотреть, как эльфийка умирает такой смертью. Надо что‑то придумать.

– У тебя есть место, где я смогу укрыться?

– Конечно, конечно! Сейчас тебе нужно спуститься… – начала гоблинша.

– Нет, ты не поняла, – перебил я ее. – Не прямо сейчас. И, ты же понимаешь, что орчанка в несколько раз крупнее тебя, не сможет лазить по канализации словно крыса.

– Конечно! – согласилась гоблинша. – Ты большая девочка, но и для тебя найдется место в моих хоромах.

– И последнее. Ты знаешь куда увели эльфийку? Мне нужно освободить ее, прежде чем мы придем в твое убежище.

– Это исключено! – взбесилась рабыня‑гоблинша. – Пусть проклятые эльфы дохнут, но гоблины никогда не станут им помогать!

Похоже эти расы не сильно любили друг друга.

– Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой или нет?

Тишина из трубы под ногами сопела мыслями рабыни.

– Хорошо, – сдалась она. – Освобождай свою эльфийку. Но я не буду помогать. Я потеряла уважение, но не чувство собственного достоинства.

– Непременно. Скажи мне, где она.

– Откуда мне знать? Только у орков срабатывает инстинкт жертвенности, который потом заставляет защищать того, кто вас спас…

Точно! Вот почему у меня такое самоотверженное желание спасти ее. И вот почему я почувствовал эту связь сразу после того, как Эйла спасла меня. Нужно научиться ей пользоваться.

– Рабыня! – голос сзади возвестил о приближении королевы. Видимо орчиха быстро удовлетворилась.

– Как мне воспользоваться этим инстинктом?

Молчание.

– Скорее!

– Я не знаю! Мне только известно, что вы можете слышать того, кому служите…

– Рабыня! – Орра кричала все яростнее.

– Скажи, куда мне бежать когда спасу эльфийку?

– Во втором блоке есть заброшенный туалет. В третьей кабинке за унитазом плитка убирается, а кирпич можно разобрать…

Поздно. Меня схватили за волосы и откинули назад.

– Ты оглохла?! – негодовала королева Адского Убежища.

Я молчал.

– Сейчас я научу тебя откликаться своей повелительнице с первого раза!

Она влепила мне кулаком по морде. Затем двинула еще раз. В следующее мгновение я уже летел вниз со второго этажа. Удар спиной о каменный пол. Я не думал, что переживу. Все тело ломило от боли, но я еще дышал.

Орра спустилась вниз и запихала меня в тюремную камеру. Решетка захлопнулась. Она достала с пояса большую связку ключей и закрыла замок.

– Будешь сидеть здесь столько, сколько потребуется для того, чтобы ты уяснила, где твое место, рабыня! Трое суток без еды! – разразила вонью из своего рта она мою новую камеру, затем развернулась и начала уходить.

Спящее Адское Убежище даже не проснулось от того, как меня избивали. Кажется, теперь Эйле точно был конец. Я попытался дернуть дверь – крепкая решетка была рассчитана и на сдерживание орков.

– Это я хотела убить орчиху! – заорал я голосом Сенны, не контролируя себя. Орра остановилась.

Вот оно. Неподавляемое желание защитить свой тотем. Тотем? Откуда я знаю это слово?

– Что? – Орра подошла к моей камере.

– Эльфийка просто взяла на себя вину. На самом деле это я убила ту суку.

Орра внимательно посмотрела в глаза Сенне и сказала:

– Тем лучше. Значит мы откроем адские врата перед тобой. А заодно сохраним мир с четвертым блоком. Вечером я казню тебя, рабыня. Молись всем нашим Богам!

Королева развернулась и ушла. Это был конец.

Я огляделся. Здесь была всего одна койка, разбитый унитаз и водопроводная труба, которая протекала, а вода из нее, скапливающаяся в небольшой луже, падающими каплями давила на нервы и раздражала. На стенах светились какие‑то надписи, которых я не мог прочитать.

Гоблинша сказала, что орки могут слышать того, кому прислуживают… Я хотел точно знать, что Эйлу освободили, поэтому напряг все извилины, что были в голове у Сенны, чтобы сосредоточиться на той, что спасла меня. Это должно было работать таким образом.

Вдруг кто‑то словно выключил звук у меня в ушах, и я стал слышать посторонние голоса. Передо мной была все та же безлюдная тюрьма, только вот подслушивал я тех, кого здесь никак не могло быть.