Милая моя Я. Роман

Мы часто гуляли в парке, который находился недалеко от нашего дома, разговаривали о наших мечтах, делились секретами. Даже обсуждали интимные подробности наших отношений с парнями. У нас появились шуточки, понятные только нам, мы устраивали совместные фотосессии (иногда в откровенной одежде или вообще без нее). Инесса стала для меня сестрой по духу, которая всегда готова была меня поддержать, на что я отвечала тем же.

Именно она приходила ко мне на работу в бар, в котором мы работали вместе с Сабиром когда–то. Она давала мне носить свою одежду, которая мне нравилась, помогала выбирать платья в магазинах, обменивалась со мной книгами. Часто звала меня в гости в свой родной город, чтобы познакомить с родителями, а я приглашала ее на свою малую родину, чтобы познакомить со своими. Моя мама передавала ей приветы по телефону, а ее мама спрашивала, как дела у меня. И я была счастлива обрести этого человека.

Я помню день, когда я встала раньше и решила первый раз приготовить завтрак на новой для меня кухне: испекла блинчики со сгущенкой. Потом мы сварили кофе. Это было самое потрясающее спокойное солнечное утро.

Очень часто мы разговаривали о том, что было бы здорово заниматься своим собственным делом, открыть бизнес. Вместе мы искали сферу, которая подошла бы нам обеим, ведь бизнес был бы общим. У нее была подруга, которая с мужем занималась обналом, и она предлагала Инессе тоже заняться этим, а та рассказывала это мне. Мы ничего в этом не понимали, у меня был печальный опыт с кредитом, и я предупреждала Инессу об опасности таких мутных дел. На что она отвечала, что сама сейчас не готова в этом крутиться, но как запасной вариант можно иметь этот «заработок» ввиду, тем более все это происходило бы через ее хороших друзей, которые давали гарантию помочь при любом неблагоприятном исходе (ведь невозможно исключить все риски). К этому разговору мы возвращались несколько раз, но быстро о нем забыли по итогу.

Наши совместные смены в баре проходили идеально. Сначала. А потом начали появляться неприятные моменты. Она была чуть выше меня по положению в должности и в принципе могла управлять мной. Конечно, эти «положения» были чисто формальными, в других организациях я занимала должности и покруче, чем была у нее, и не считала себя какой–то обделенной: когда я устраивалась на эту работу, я как раз и не хотела чего–то управленческого, сложностей мне и так хватало. Бывали такие ситуации, когда я, например, носилась по залу, как ужаленная, а Инесса сидела на барном стуле, подзывала меня к себе и показывала картинку босоножек со словами «Классные, да? Хочу такие». То есть у меня целый зал гостей, заказы не вынесены, я не знаю, за что схватиться, а она показывает мне какую–то обувь. Или, например, когда мы решали разбавить тяжелую смену вином, она начинала разливать напитки, включать свою музыку и веселиться, а я одна прибирала столы. Было неприятно, но я ничего ей не говорила, ведь она пустила меня жить к себе, я была ей обязана, и это меня все больше и больше напрягало. Я чувствовала, что должна отплатить ей добром за ее радушие.

Ее отношения с парнями меня бесили. Это случилось не сразу, но как только я обратила на них внимание, сформировалось четкое мнение: она похожа на кошку в весенний период. Никогда не видела, чтобы девушка настолько нуждалась в мужском внимании, что флиртовала бы даже со своим бывшим парнем. Она была из разряда тех людей, которым нужна постоянная драма: если все вокруг веселились и общались, не вовлекая ее в разговор, она молча и с грустным видом демонстративно садилась у всех на виду рисовать непонятные каракули, пока кто–то не обратит на нее внимание и не спросит: «Что делаешь? Что случилось? Почему ты такая грустная?». И тогда она скажет коронную фразу всех девушек (ладно, ко мне это тоже иногда относится): «Все нормально».

У нее были странные и сложные отношения с бывшим молодым человеком, я этого никогда не пойму. Я в нем видела только букет психических заболеваний, она видела человека, к которому может возвращаться бесконечно, несмотря на то, что он поднимал на нее руку. Когда мы с Инессой жили вместе, у них был этап «временного развода». При этом он постоянно присылал ей подарки с курьерами: букеты из цветов и клубники, боксы с дорогой косметикой, которую она не могла себе позволить, самые дорогие духи…

То, что я советовала ей закончить все эти «конфеты–букеты», не значило ничего. Потом она начала встречаться с другим парнем, а бывший все так же присылал ей подарки: он не знал, что у нее новые отношения, а она предпочитала о таком не сообщать. Более жестко я начала высказываться по этому поводу, когда она вновь сошлась со своим бывшим, но не рассталась с настоящим. И умоляла меня ему не рассказывать. Я говорила, на кого она похожа при таком поведении, что мне надоели эти тайны. В итоге она переехала к бывшему парню, а того, с кем еще не рассталась, просто заблокировала во всех социальных сетях. Я хорошо помню, как он писал мне: «Ты не знаешь, где Инесса? Почему она меня игнорирует?», а я ничего не могла ответить. В общем, в один день я не выдержала и сказала ему, что Инесса встретила мужчину и просит больше ее не беспокоить. Самое тупое, что неловко и стыдно все это говорить было мне, а не ей.

Итак, больше мы вместе не жили, я переехала в квартиру подруги, чьи родители предложили пожить там по очень выгодной цене. Около месяца я жила в напряжении, потому что Инесса периодически писала о том, что возможно будет снова снимать квартиру со мной, если у них с парнем начнутся проблемы. Конечно, я не была против, ведь она мне когда–то сильно помогла с жильем. Но я просила сказать мне четко, приедет она или нет, неопределенность меня выматывала: я даже вещи полностью не разбирала, ведь если бы Инесса привезла еще и свои, нужно было бы заново освобождать полки.

Она ко мне не переехала. Я наслаждалась жизнью одинокой девушки в своей квартире. Ладно, не совсем в своей, но я прямо кайфовала, когда жила там. У меня часто были гости: приезжала сестра, устраивались тусовки с девочками с работы, раза два приходила сама Инесса… Со временем я начала замечать, что мое отношение к ней поменялось, но я все равно старалась поддерживать те теплые дружеские чувства, которые испытывала сначала. Несмотря на ее промахи, я старалась не потерять в ней того человека, который вытянул меня из ямы отчаяния в сложный период.

Мы снова стали сближаться, говорить о нашем будущем, о возможной смене работы, места жительства. О наших идеях, о сотрудничестве, об успехе, который ждет нас, стоит только приложить усилия. Каждый раз, когда мы заводили такие темы, Инесса говорила, как мечтает помочь мне избавиться от моего кредита, говорила, что если бы ей принесли огромную пачку денег, она сразу отдала бы ее мне, ведь счастье подруги для нее дороже долларовых бумажек. Конечно, я была благодарна ей за такие слова, меня поражало, что человек искренне хочет помочь и открыто говорит об этом.

Она вообще была по–детски искренней: при совместном просмотре фильма поворачивалась ко мне с горящими глазами, чтобы узнать мою реакцию на трогательную сцену; могла с легкостью расплакаться, когда говорила о чем–то личном или семейном (я, например, не могла показать свою слабость кому–то); радостно бежала мне навстречу с раскинутыми в стороны руками после двухнедельной разлуки. В такие моменты мне становилось стыдно за плохие мысли о ней, я ощущала себя лицемеркой, которая не верит в добро. Вскоре я начала ловить себя на мысли, что такое частое проявление эмоций очень похоже на какие–то кадры из фильмов: как будто ей нравилась модель поведения персонажа, и она хотела ее повторить. Как будто пыталась пробить на чувства меня. Или показать, какая она «настоящая и открытая». Вскоре я отнесла Инессу к той категории людей, которые ждут, когда ты перестанешь говорить, только чтобы высказаться самим. Но я не осуждала ее, просто приняла это как факт: да, вот такой она человек. И у меня есть недостатки. Мы, люди, разные. Просто нужно смириться с этим и не накручивать себя.

Бывало, она звонила мне по видеосвязи со слезами на глазах, жаловалась, как ей сложно, продолжала плакать. Я не знала, как на это реагировать, и почему она это делает. Возможно, проблема во мне, но как бы плохо мне ни было, я не позволяла себе появляться в таком состоянии перед кем бы то ни было. Но, повторюсь, мы с Инессой были разными в этом плане: мне было легче переживать боль одной, ей обязательно надо было показать всем, что ей плохо.