Мой мальчик. You are mine

Двери уныло раздвинулись, впуская усталых пассажиров. В вагоне было не многолюдно, Лена села прямо у двери и сделала музыку погромче. Как обычно исподлобья, она оглядела присутствовавших и, не найдя ничего интересного, уставилась в окно‑кривое зеркало. Она смотрела не на отражение, она смотрела не в окно, она просто пялилась в незримую точку, чтобы не видеть никого из непривлекательных попутчиков. Временами Лена поглядывала на новых пассажиров, заходящих на станциях, и снова пялилась в никуда.

На очередной платформе зашла небольшая компания: парень и две девушки. Даже не так – мальчик и две девочки. Было им всем не больше восемнадцати, девятнадцать максимум. Они встали у двери, и паренёк повернулся к Лене спиной, она даже не успела разглядеть его лицо. Но было в нём что‑то такое, что привлекло её внимание. Она поминутно бросала взгляды в сторону компашки. Те смеялись. Девчонки были вполне обычными, не фифы, не красотки, но и не уродины. Похожи – наверно сёстры, подумала Лена. Та, что пониже, либо не очень следила за своей кожей, либо просто страдала от «побочных эффектов» переходного возраста. Не сказать, что совсем беда, но пару прыщиков могла бы и замазать.

Паренёк что‑то оживлённо вещал и в порыве страсти развернулся в профиль, и Лена замерла. Таких редко встретишь на улице или в метро, им место в высокобюджетных кинолентах или мечтах юных нимфеток. «Но он же почти ребёнок!»

Профиль был идеальным. Просто картинка. Лена не могла оторваться, но неприкрыто пялиться было слишком неприлично. Взрослая тётка уставилась на пацана – извращенка, ей‑богу!

Взгляд Лены бегал по присутствовавшим в вагоне. Тем не было дела до «старой извращенки». Они рассматривали обувь соседей, читали газеты или ковырялись в носу. Один озабоченный содержанием недр своего носа господин разглядывал извлечённые сокровища, плевать хотев на всех посторонних. Мои козявки – что хочу, то и делаю!

Это немного придало Лене смелости, но с другой стороны ей вовсе не хотелось быть таким же фриком, как этот странный субъект. Она хотела, чтобы паренёк повернулся. Знавала она таких, сбоку вроде и ничего, а в анфас – хоть в рожу плюй.

Спустя три томительные станции случилось чудо – он повернулся. Сердце замерло. Такого совершенства Лене видеть не приходилось. Его губы были чётко прорисованы, будто искусный художник трудился над своим шедевром, не покладая рук ни дня, ни ночи. Высокие скулы и подбородок идеальной формы, балансирующей между мужественной и просто милой. «Господи… почему мне тридцать пять?..»

Это было несправедливо. Нельзя показывать тридцатипятилетним женщинам молодых пареньков с такой сексуально невинной внешностью. От него веяло молодостью, юношеским задором, и в прищуренных глазках поблёскивали искринки похоти. Кровь с молоком. Он просто пыхал здоровьем – на чистых, словно бархатистых, щеках проступал румянец, губы ярко выделялись и тянули как магнитом. Несправедливо!

Лена сглотнула. Её взгляд судорожно бегал по его лицу, будто измождённый странник, хлебавший из наконец предложенного кувшина. Лена пыталась запомнить каждую чёрточку, каждый миллиметр этого безупречного образа. Она пока не знала, зачем, но иначе было невозможно.

Он продолжал забалтывать девчонок. И что он в них нашёл? Хм, та мелкая, с прыщами, похоже, его девушка. По его ладони пробежались её наманикюренные пальцы, и Лена заметила, что на его плече висит два рюкзака – один явно женский. «Мог бы найти и получше». Действительно, с такой внешностью ему было где развернуться. Слишком обычная, слишком неухоженная для него. Но он не был похож на модника или ловеласа. Такой простой и такой красивый.

Он улыбнулся, и сердце в очередной раз ёкнуло. Идеально ровные зубы с естественной белизной, не вычурной и безобразной. Ну хоть один недостаток? Хоть один! Нет, он был совершенным творением, венцом эволюции, идеалом.

Поезд остановился, и компания развернулась к другому выходу. «Нет!» Лене было ехать ещё четыре станции, а он сделал шаг в разверзнувшиеся двери. Времени на раздумья не было, и Лена сама не поняла, как встала и вышла следом за ним.

Двенадцатый час вечера, темень, чужая станция и чужой район. И что она намеревалась делать? Что?

Сердце колотилось, подкатывая к горлу тошнотворный комок. «Что ты делаешь?!» Но иначе она не могла. Не могла просто уехать и забыть это лицо, эту улыбку. Она бы себе этого не простила. Девчонки – точно сёстры, слишком уж похожи. Паренёк просто обязан проводить этих двоих, а потом он останется один. Точно. Совсем один на тёмной улице. И что? Что она сможет сделать? Подойдёт познакомиться или изнасилует в кустах? Боже правый! Как бы он ни был хорош, ей и насиловать‑то его нечем.

Лена держалась на расстоянии. А те продолжали смеяться и не замечали следовавшую за ними женщину. Да даже если бы и заметили, и что? Кто бы мог подумать, что левая тётка выскочила из метро и попёрлась за каким‑то незнакомым молоденьким пацаном? Для такого «подвига» мало быть просто дурой, даже «круглая» на диагноз тут вряд ли потянет.

Скудно освещённые улицы медленно, но верно вели в захудалый двор. Возле подъезда одного из кирпичных домов прошлого века компания остановилась, и девчонка покрупнее стыдливо замялась у дверей. Вторая глянула на парня в ожидании прощального поцелуя. Он наклонился, и его безупречные губы коснулись этой замарашки. Лена сжалась, будто застукала возлюбленного на измене. Сидеть в кустах было не очень удобно, да и неловко, но она не могла упустить его из виду. Просто не имела права.

Когда лобызания закончились, он отдал девушкам оба рюкзака и налегке пошёл прочь от дома в полном одиночестве. Преследуемый незнакомой тёткой. Незнакомой тридцатипятилетней тёткой, как безумная выскочившей за ним из вагона метро. «Что бы сказала мама?..» И её, и его.

Лена осторожно ступала за ним следом, наслаждаясь ровной будто выверенной походкой. Он двигался так естественно, не как большинство мужчин, которых она знавала. Парни с Гоа ходили вразвалочку, словно всегда были под кайфом. Нет, слово «словно» тут явно лишнее. Другие наоборот напрягались и туго сжимали очко, будто от каждого их шага зависело станут ли их считать мужиками или нет. А он просто шёл, ничего не пытаясь доказать своей походкой. Но в ней чувствовалась самость, лёгкость и сильное мужское начало. В этом пацанёнке, наверняка только‑только закончившем школу.

«Что ты делаешь?!»

Минут через десять паренёк свернул к высокой новостройке и исчез в её недрах безо всякого предупреждения. Лена замерла, это оказалось таким шоком, что она даже не сразу сообразила, что произошло. Он пропал так внезапно, словно всё это время не целенаправленно шёл домой, а просто прогуливался, демонстрируя Лене свою безупречность.

Она ещё долго стояла, пялясь на подъезд. Ей так не хватало рентгеновского зрения, чтобы разглядеть, на какой этаж он поднялся и в какую квартиру зашёл.

Он был в два раза младше её. Когда она уже училась на первом курсе, он только‑только вылупился из мамки, а теперь… теперь она стояла перед его подъездом, не зная ни имени, ни его точного возраста и терялась в этом странном чувстве, в желании обладать его юным телом, прикасаться к его лицу, смотреть на него и восхищаться.

Иррациональность происходящего меркла под тенью необходимости снова увидеть этого незнакомого, но уже такого важного и близкого паренька. Когда‑то в школьные годы у Лены нарисовался поклонник. Он появился совершенно внезапно. Просто подошёл и обратился к ней по имени. Оказалось, что он знает о ней практически всё на свете, а она видела его впервые. Он жил ей, дышал, дрочил на неё и засыпал, обнимая её воображаемое тело. Тогда Лене показалось нелепым, что он ведёт себя с ней так, будто они сто лет знакомы. Но теперь какие‑то минуты сделали чужого мальчишку таким близким, что она уже не понимала, как он мог вот так просто уйти, не попрощавшись.