Моя борьба. Книга пятая. Надежды

Через несколько часов я бродил по улочкам неподалеку от центра, переполненный довольно приятным волнением, да, легкостью и радостью, каким‑то удивительным было солнце и жизнь на улицах вокруг. Поднимаясь к площади Клостере, где некогда стояло средневековое аббатство, я замечал высокие стебли травы по обочинам и невысокие голые скалы между домами, они словно связывали город с дикими горами вокруг и с морем внизу, со всем, не тронутым людьми, с тем, что вписывает город в пейзаж, лишая отдельности, замкнутости на себе, которую я видел здесь в первые два дня, и от осознания этого меня накрыло еще одной волной радости. Повсюду лил дождь, повсюду светило солнце, и все было связано со всем.

Ингве хорошо объяснил мне дорогу, я без труда отыскал улицу, прошел по узенькому переулку, мимо странных домишек, маленьких и покосившихся, и там, внизу холма, возле самой воды, располагалась Верфь. Кирпичное здание, какие строили в девятнадцатом веке, даже с фабричной трубой. Я подошел к входу, дернул дверь; она оказалась открыта, и я вошел внутрь. Пустой коридор с дверьми, никаких табличек. Я двинулся по нему. Из одного помещения вышел мужчина лет тридцати в больших темных очках и заляпанной краской футболке. Художник.

– Я ищу Академию писательского мастерства, – сказал я, – не знаете, где она?

– Без понятия, – бросил он. – Точно не тут.

– Вы уверены? – переспросил я.

– Разумеется, – ответил он, – иначе бы не говорил.

– Ясно, – пробормотал я.

– Но ты зайди с другой стороны, может, там. Там какие‑то кабинеты.

Я последовал его совету – поднялся по лестнице и открыл еще одну дверь. Коридор с фотографиями Верфи эпохи ее расцвета, в самом конце – винтовая лестница.

Открыв очередную дверь, я попал в следующий коридор, одно помещение оказалось открытым, я заглянул внутрь – мастерская, я развернулся и пошел назад, до вестибюля, где наткнулся на женщину, наверное чуть за тридцать, в голубом пальто, с полноватым лицом, большими глазами и слегка неровными зубами.

– Вы не знаете, где тут Академия писательского мастерства? – спросил я у нее.

– По‑моему, наверху, – ответила она, – ты учиться пришел?

Я кивнул.

– И я тоже. – Она тихонько засмеялась. – Я Нина.

– Карл Уве, – представился я.

Я поднялся следом за ней по лестнице. Через плечо у женщины была перекинута сумочка, и обыденность всего ее вида, не только пальто, сумки и маленьких дамских сапожек, но и волос, заколотых, словно у девочки девятнадцатого века, – все это разочаровывало; я ожидал чего‑то бунтарского, дикого, мрачного. Уж точно не заурядности. Если они принимают сюда заурядных, возможно, я и сам тогда заурядность.

Женщина открыла дверь, и мы оказались в просторном помещении со скошенными стенами и тремя большими окнами с одной стороны. С другой были две двери, между ними – книжный шкаф, а посреди – расставленные подковой столы. За ними сидело трое, а перед ними стояло двое мужчин. Один – высокий и худой, в пиджаке с закатанными рукавами – с улыбкой посмотрел на нас. На шее у него поблескивала золотая цепочка, а на пальцах я заметил несколько колец. Второй, пониже, но тоже в пиджаке и с небольшим животиком, выпирающим из тесноватой рубашки, быстро взглянул на нас и отвел взгляд. Оба с бородой, одному было лет тридцать пять, другому – он скрестил руки на груди – около тридцати.

Они, похоже, нервничали, по крайней мере, весь их вид свидетельствовал, что находиться здесь и сейчас им неохота. Но выражалось это диаметрально противоположным образом.

– Добро пожаловать, – приветствовал нас высокий. – Рагнар Ховланн.

Я пожал ему руку и представился.

– Юн Фоссе, – произнес второй. Стремительно, точно сплюнув.

– Садитесь, – пригласил Рагнар Ховланн. – Если хотите кофе, вон термос. А вон там вода.

Говоря, он переводил взгляд с меня на женщину, но едва закончив, тут же отвел глаза. Голос у него чуть дрожал, как будто, чтобы произнести все это, ему потребовалось сделать над собой усилие. В то же время вид у него был хитроватый, точно он знает нечто, остальным неведомое, и про себя почти смеется над нами.

– Пока что я ничего из ваших книг не читал, – сказал я ему, – но я работал учителем, и мы занимались по одному из ваших учебников.

– Очень странно, – сказал он, – я не написал ни единого учебника.

– Но на нем было ваше имя, – растерялся я, – я уверен. Рагнар Ховланн, верно?

– Так и есть. Но учебники я не пишу.

– Но я же видел, – уперся я.

Он улыбнулся:

– Это вряд ли. Если, конечно, где‑то в мире не обретается мой клон.

– Да точно говорю, – сказал я, но поняв, что ничего не добьюсь, положил на стул пакет, подошел к термосу, взял одну из составленных пирамидкой пластиковых чашек и налил кофе.

Я видел его имя на учебнике, отчего же он не желает сознаваться? Ведь нет ничего постыдного в том, что ты написал учебник для начальной школы? Или все же есть?

Я уселся, закурил и пододвинул пепельницу. Сидевшая напротив темноволосая женщина средних лет наблюдала за мной. Перехватив мой взгляд, она улыбнулась.

– Эльсе Карин, – представилась она.

– Карл Уве, – сказал я.

Рядом с ней читала книгу девушка лет двадцати пяти, светлые волосы, стянутые в хвост, придавали ее лицу напряженность, маленькие поджатые губы – строгость, а брошенный на меня короткий взгляд, в котором я уловил недоверие, только усиливал впечатление.

С другой стороны от девушки сидел парень, ее ровесник, высокий и тощий, с маленькой головой, торчащим кадыком и характерно выпяченными губами, в его облике проглядывало что‑то официальное и заурядное.

– Кнут, – представился он, – рад познакомиться.

В кабинет вошли еще двое, бородатый мужчина в очках, клетчатой фланелевой рубахе, голубой куртке спортивного покроя и коричневых вельветовых брюках; я подумал, что он похож на продавца в букинистическом магазине комиксов или вроде того. Вместе с ним зашла девушка, невысокая, в черной свободной куртке, черных брюках и массивных черных ботинках. Волосы у нее тоже были темные, и за то короткое время, что я смотрел на вошедших, она дважды успела откинуть их назад. Зато губы у нее казались чувственными, а темные глаза походили на два уголька.

– Петра, – сказала она, выдвигая стул.

– А меня зовут Хьетиль. – Мужчина лукаво улыбнулся столешнице.

Девушка два раза моргнула и растянула губы к клыкам, словно собираясь зарычать.