Моё крайне необычное лето

Рыбак сначала спокойно попросил положить маску, но когда непослушный кретин напялил её на свою тупую голову (да, мне ТАК НРАВИТСЯ оскорблять этого недоумка), то тот уже грознее попросил. Наркоман на его просьбы только рычал, протягивал руки вперёд, изображая, что хочет его схватить за плечи своими когтищами. Плечи рыбака затряслись, рычание над ухом. Я слегка посмеивался и безумно ждал, что вот‑вот и наркоману прилетит заслуженный кулак. Наконец‑таки, рыбак отложил удочку, поднялся и повернулся к наркоману в маске. Они стояли в профиль, и не замечали меня. И я видел начало назревающей драки – кулаки рыбака сжались. Он строго процедил ещё и с матом: «Сними *****». (Да, именно такое количество звёздочек, чтобы скрыть нецензурное слово). И в этот раз наркоман решил послушаться. Сняв маску, держал её в руке и ничего не говорил. Они смотрели друг другу в лицо. Я ожидал следующего провокационного жеста наркомана. И тот просто смущённо спросил у рыбака: «Не будет два доллара?» Последовал короткий ответ «нет».

Наркоман небрежно бросил маску в ведро с небольшим уловом и послал его. Рыбак в свою очередь обозвал его, цитирую «Проваливай, вонючий ублюдок». И тот пригрозил ему, что прирежет его. В этот момент рыбак потянулся за маской и медленно надел её на своё лицо. И тогда всё, началось, то чего я так ждал! Рыбак схватил его и толкнул в сторону воды. Наркоман упал. Теперь я увижу, как этого тупого урода побьют, и потом довольный заберу велосипед. Рыбак опустился рядом с ним, но не стал его бить. Ни одного удара не нанёс. Он рукой вцепился в его жирные волосы и окунул их вместе с головой в воду. Наркомана топят! Он дёргается, а рыбак второй рукой держит его извивающуюся правую руку.

Я испуган. Ком подступил к горлу. Наркоман перестал сопротивляться. Эта до жути пугающая маска посмотрела на велосипед и потом на меня. Мы не отрывали друг от друга своих взглядов. Мои глаза округлились, я тихонько приоткрыл рот. Убийца оставил наркомана и пошёл ко мне, переступая через велосипед. Блин, серьёзно, не хватает только напряжённой музыки. Мои зубы затряслись, и я бросился бежать так, будто мне раскалённую вилку воткнули в зад (извиняюсь, по‑другому не могу сказать). Я бежал и смотрел только вперёд, пока не обернулся. Он не бежал за мной. Он ехал за мной! На моём велосипеде! Убийца нагонял меня, и мне пришлось отпрыгнуть в камыши. Он отбросил велосипед и скорее подскочил ко мне, схватил и сдавил мою руку, говоря, чтобы я вёл себя спокойно. Со слезами я просил его оставить меня, отпустить, не убивать… Я пытался вырваться. Утверждал, что я не запомнил его лицо, и вообще ничего не видел. Убийца тряс меня за руку и строго требовал, чтобы я закрыл рот. И я стал молчаливо плакать, когда он более‑менее успокоил тем, что не собирается убивать меня, но если придётся то…

Убийца вернул меня на тропинку с камышами и сказал, что тот урод заслужил смерти. Я легонько кивнул, всхлипывая. Кажется, я был ЗА его смерть и одновременно же ПРОТИВ. Я не знал точно, что хочу выбрать. Убийца отпустил мою руку, когда я сказал, что не убегу. Он вынул из кармана комбинезона конфету и протянул её мне. Я заявил, что ничего не беру у незнакомцев. Тогда он ответил тем (мне это показалось почему‑то забавным), что «Какая разница, если перед тобой незнакомец уже в маске и с ножом?»

Я взял конфету и решил сразу съесть. От страха давил её зубами, как бульдозер давящий мусор, что ли. Убийца стал говорить, что понимает, как мне страшно, и будь он на моём месте и моего возраста, то так орал, что давно бы умер. А я ещё вполне веду смело, и ему это нравится. Потом он сказал, что он не убивает детей, ему это ни к чему, бессмысленно. И когда он по‑дружески похлопал меня по плечу, то добавил, что мне никто и не поверит про сегодняшнее убийство, хоть если я попробую всем жителям этой деревни рассказать. Я осмелился поинтересоваться: «Почему?». Убийца помолчал, поглядел на камыши и тогда ответил, что не важно. Ещё он посоветовал забыть его лицо, забирать велосипед и продолжать гулять, словно ничего и не было. Я охотно согласился. Отличное предложение.

Потом, разумеется, я не мог уснуть. А кто бы уснул, став свидетелем такого? Ночь шла на раздумья. Меня волновало, почему мне никто не поверит, если я расскажу? Даже попробовать рассказать захотелось. Ведь, когда родные и друзья наркомана поймут, что он куда‑то исчез, то начнутся его поиски. А только я знаю, что с ними стало, и, возможно, могу предположить, куда убийца с конфетой мог деть тело. Я бы мог показать, где произошло убийство. Напоследок я подумал, что вкусная конфета, ещё бы съел.

Проснулся я рано. Поспал где‑то 3–4 часа. И, в общем, решил начать с Билли. Примчался к нему, а он ещё спал. Его родители предложили мне подождать и остаться на завтрак. Я сидел за столом и опустил голову на их кота, который пристально смотрел на меня и мысленно говорил: «Слушай, урод, ты притащился в такую рань, ещё тебе и раньше положили поесть. Ты просто мразь». Я потянулся, чтобы его погладить, но кот зашипел и приподнял лапку, готовясь атаковать.

После завтрака мы с Билли помогли его родителям наполнить миски холодной водой их скоту. И как только покинули его двор, я с такой интригой произнёс, что хочу ему кое‑что рассказать. Мы отъехали к полю, где частенько паслись чьи‑нибудь коровы, и где в одиночестве пребывало толстое дерево. У дерева мы бросили велосипеды и сели под большой кроной, чья форма походила на шапку гриба. Я поведал про смерть наркомана. И Билли удивился, но он поверил мне! Поверил до того момента, пока я не сказал, что я тоже мог умереть, но меня угостили конфетой и отпустили. Билли отмахнулся шуткой, что, может, у него ещё скоро день рождения, и он тебя пригласил на тортик.

Потом мы поехали на место «убийственной рыбалки». Такое название дал Билли, и пожелал посетить его. Мне было страшно и одновременно жутко интересно.

Без малейших сомнений – ни тела, ни убийцы‑рыбака. Никого. Пускай Билли и верил мне наполовину, но его осенила «прекрасная» идея – искупаться в такую жару и поискать труп на дне. Мм, два в одном, отлично. По его догадкам убийца мог скинуть труп в воду, предварительно привязав к нему большой камень. И когда мы начали нырять, я очень надеялся не наткнуться на труп наркомана, иначе меня судорогой сведёт, и я сам утону.

Я устал от нескольких часов изнурительного плавания. Ещё всё время страх присутствовал, что убийца‑рыбак может снова прийти сюда. А вот Билли оказался упёртым: постоянно нырял‑выныривал, вылетал из воды как рыба, немного восстанавливал дыхание и обратно под воду. Труп же может быть где угодно, не обязательно в этой части озера. Но смелый Билли не сдавался и продолжал поиски.

Труп не нашёлся. А мы уставшие и голодные. Я предложил Билли поехать ко мне. Бабушка испекла шоколадный пирог.

На пути мы встретили наркоманов с заброшки: Тодда, его подружку, друга и… волосатого наркомана! Да, того самого мёртвого наркомана! Без шуток! Билли тоже заметил его и упрекнул меня в том, что я врун и заставил просто так изнуряться его. Я ничего не ответил Билли, а только ускорился. Они о чём‑то спорили, но прервались, когда я остановился напротив них. Тогда Тодд недоброжелательно спросил, что я тут встал. Я не отвечал. Я уставился на наркомана. Рассматривал его и не мог ничего понять. Его лицо было другим. Проще говоря, чистым, не наркоманским. Будто он уже давно завязал, и его кожа стала нормальной. Я просто спросил: «Ты жив?»

Наркоман странно посмотрел на меня и ответил вопросом на вопрос: «А что, мне надо быть мёртвым?»

Я закивал ему. Подружка Тодда спросила, что я принимал, а сам Тодд велел мне проваливать, иначе врежет. Билли находился почти рядом с нами и просил меня, чтобы мы уехали. Мы поехали дальше.

Из их спора я успел услышать и разобрать, что они были недовольны тем, куда пропал их друг. Я ничего не понимал – он был жив, его лицо стало свежее, и он даже не вспомнил, как его утопили… или как вообще это ВСЁ понять?!