Мрак во тьме

В 2001 году, продав всё своё имущество в том маленьком городе, и добавив сбережения, родители купили трехкомнатную квартиру в Москве в очень старом панельном пятиэтажном доме, который был под снос. Помню, как впервые зашла в подъезд нашего нового дома и была неприятно удивлена, вонь в подъезде стояла скверная, на ступеньках валялся мусор, краска на стенах уже вся обвалилась, потолки были грязно‑желтого цвета, вид у дома был удручающий, я конечно не так представляла наше новое жильё в Москве. Но через пару лет эту квартиру нам поменяли на квартиру в новостройке, в том же районе. Сам район, в котором мы жили мне казался нереально огромным и красивым, я несколько раз выходя на улицу, подолгу не могла найти дорогу обратно домой. Наша новая школа была в два раза больше предыдущей и находилась в пяти минутах от дома. Недалеко от нашей квартиры был большой, красивый парк с прудом, где мы коротали солнечные летние дни с сестрами и мамой. Когда в сентябре мы с сестрой пришли в десятый класс, в новую школу, я была приятна удивлена, так как я как привыкла идти в школу как на войну, школа долгое время была для меня местом, где нужно всегда «быть наготове», но в московской школе всё оказалось не так, как в предыдущей, тут никому не было дела до нашей национальности, к нам относились наравне со всеми. На мой взгляд, московская публика более толерантна к иным национальностям, вероисповеданию, цвету кожи, нежели провинциальная, я говорю это, как человек, который долгое время жил и в провинции и в столице. Требования к знаниям в Московских школах были значительно выше и десятый класс я закончила с тремя тройками, отец был крайне недоволен нами, в школе тройки нам были непростительны, поэтому в одиннадцатом классе он лично следил, чтобы мы больше времени уделяли учёбе, и как следствие в последнем классе у меня уже не было ни одной тройки. На фоне такого сильного стресса к концу одиннадцатого класса у меня обнаружилась опухоль молочной железы, к счастью доброкачественная, но она сильно росла в размере, поэтому было принято решение сделать срочную операцию. В день операции я встала без намёка на тревогу или страх, я почему‑то абсолютно не боялась операции, врачи приняли решение делать ее под местным наркозом, а родители дали свое согласие, о чем и они и я впоследствии сильно пожалели. Внутри железы ткани сильно зарубцевались и наркоз не подействовал, мне было шестнадцать лет, такой сильной невыносимо острой физической боли я не испытывала после того дня никогда. Орала я так, что мне кажется, слышала вся онкологическая больница, мама за дверью была в предобморочном состоянии, я лежала и не понимала, почему они меня не обезболят, хотя они обезболили меня и так трижды, но все было безрезультатно, я чувствовала невыносимую боль с каждым прикосновением скальпеля. Я очень долго морально и физически не могла оправиться после этой операции. В первый год после того, как мы окончили школу, мы не поступили в ВУЗ и это было очень сложное для нас с сестрой время, не успев оправиться после операции, я испытала еще один сильный стресс, наш отец как обычно это бывает в таких ситуациях нас унижал, называя глупыми, ни на что не способными, он ни на минуту нас не жалел, это связано еще с тем, что мой отец очень умный человек, он всегда был отличником, сам поступил из сельской школы в Московский университет и без чей‑либо поддержки окончил его и ему казалось, что его дети должны быть самыми умными детьми на земле. В шестнадцать лет я впервые узнала, что такое депрессия, я не хотела ни есть, ни спать, не хотела вообще ничего, мне казалось, что моя жизнь рухнула, я окончила школу на четвёрки и пятёрки, и таких нас в классе было всего пару человек, отличников у нас не было, и мне было очень больно от того, что ребята, которые закончили школу на тройки, учатся в вузе, а я нет. Тогда я не понимала, какой это пустяк, на тот момент мне казалось это концом света, родителям, да и сёстрам я не рассказывала о своём состоянии, да и сама я на тот момент не понимала, что со мной происходит. Позже когда я столкнулась с депрессией в университете, то я поняла, с чем имею дело, и насколько не простое это заболевание. Но в первый раз спасала работа, после того как я не поступила в медицинский вуз, я устроилась на работу мерчандайзером, я взяла паспорт своей сестры, так как она на год была постарше, а мне было шестнадцать лет на тот момент, и шансов, что меня возьмут на работу было гораздо меньше, на фото если не вглядываться мы были с ней похожи. Я пошла на собеседование, и меня взяли в крупную снековую компанию, я работала на износ, не жалея себя, я вставала в семь утра и в девять часов уже выкладывала товар на витрину, и так я объезжала до десяти магазинов в день, заканчивая работу в девять часов ночи, вместо шести часов вечера, видимо подсознательно я понимала, что уйдя в работу мне будет легче выйти из этого состояния, так и произошло, через полгода, депрессия сама без лечения прошла, меня по окончанию первых трёх месяцев объявляли лучшим сотрудником, и выдавали премию, для меня это конечно были какие‑то нереальные деньги. Большую часть денег я отдавала родителям, и немного оставляла себе на карманные расходы. Помню один забавный случай, связанный с этой работой, так как я из многодетной семьи, у нас у всех в семье имелся льготный проезд на всех видах общественного транспорта, на тот момент это была карточка, которую ты показываешь в метро работнику у входа, и кондуктору в автобусе. И вот стоял зимний месяц точно не вспомню какой, но помню, что было холодно и дороги были густо застелены снегом, я должна была ехать в магазин на юго‑западе Москвы, выставлять продукцию фирмы, и вот когда я поехала туда никаких казусов не было, а на обратном пути оказалось, что все автобусы в тестовом режиме оборудовали электронной системой пропуска, в них отсутствовали кондуктора, только электронные турникеты, увидев этот турникет я вышла из автобуса, так как мой пропуск не был рассчитан на него. Я стояла и ждала следующий автобус, в надежде, что хоть он окажется с кондуктором, а не турникетом, но все было напрасно, все приезжающие автобусы были оборудованы новой системой пропуска. Как раз в этот день у меня не было ни рубля в кармане, до зарплаты оставались считанные дни, а проезд у меня был бесплатным, поэтому я решила, что пару дней прохожу без денег. Проезжало не мало маршруток и на секунду у меня мелькнула мысль, а может попросить у водителя довезти бесплатно, объяснив ситуацию, но гордость не позволила мне этого сделать, я стиснув зубы и смахнув накатывающиеся слезы‑ пошла к метро, ближайшее метро было приблизительно в пятнадцати километрах от меня, а самое главное я не знала дороги, но я сообразила, что нужно двигаться от одной остановки до другой, параллельно следя, куда едет тот номер автобуса, который мне нужен, проезжали они благо очень часто. Погода стояла пасмурная, небо было темно‑серого цвета, оголенные ветви деревьев колыхал слабый ветерок, я шла быстрым шагом не задумываясь ни о чем, кроме того, как бы не сбиться с пути. Так я и дошла за четыре часа по заснеженной дороге до метро, уже успело стемнеть, не скрою, что в какой‑то момент мне захотелось разреветься от отчаяния, тогда я ещё не знала, что у меня будет такое отчаяние, что я успею вдоволь нареветься. Спрятав свои эмоции далеко вглубь сердца, я вернулась домой замерзшая и зверски уставшая, но довольная собой. Придя домой позже обычного и с огненно‑красными щеками, мама удивилась увидев меня.

– Сегодня холодно на улице, нужно было тебе взять выходной сегодня.

– Я не могу брать выходной, каждый раз, когда на улице плохая погода, в таком случае я ничего не заработаю.

– Тогда старайся хотя бы пораньше заканчивать, не стоит так перерабатывать.

– Хорошо, я постараюсь, – уставшим голосом произнесла я.