На изломе. Роман, повесть, рассказ
Тулин повёл взвод к учебному корпусу. Предстояло серьёзное испытание – экзамен по химии. Его можно было бы сравнить с преодолением рва с водой на полосе препятствий, если бы не большая ответственность. Из воды можно легко выбраться. А тут отпуск был не за горами, из чего следовало, что пересдача могла состояться только за счёт летнего отдыха. «Химичка» им досталась строгая и требовательная. Невысокая одинокая женщина лет под пятьдесят в роговых очках. Другими словами, типичная «старая дева». Всегда – и зимой, и летом, в любое время дня и ночи, она была закутана в тёмные одежды. Тонконогая, как высохшая на солнце щепка, со слегка надтреснутым голосом, она отчасти оправдывала своё прозвище «старуха Изергиль»[1]. Хотя, для своих родных и близких она, может быть, была просто несчастной женщиной, брошенной негодяем – мужем, возможно, даже бывшим курсантом.
Лера на первом курсе уже сталкивался с нею – у него было несколько неудачных попыток сдать ей зачёт. Когда Клавдия ушла на больничный лист, он договорился о пересдаче другому преподавателю. Купил букет цветов, коробку конфет, и скоро долгожданное «зачтено» красовалось в его зачётной книжке.
В предвкушении отпускных летних дней с солнцем над пляжем и полуобнажёнными девушками на горячем песке, Валерка после успешной сдачи зачёта субботним вечером шёл мимо учебного корпуса на контрольно‑пропускной пункт, или, другими словами, КПП. По широкой дорожке ему навстречу спешила Клавдия Семёновна. Она никогда не жалела личного времени и выходных дней для своих курсантов, занимаясь с ними углубленным изучением предмета, искренне полагая, что тем это было просто необходимо.
Валера, завернув голову, прошагал мимо.
– Калиниченко! – услышал он за своей спиной. – Ты почему не здороваешься!?
То ли он действительно её не заметил, то ли сделал это умышленно, но он недоумённо оглянулся назад и с лёгким пренебрежением ответил:
– Извините, я вас не заметил. Здравствуйте…
– Здравствуй! А ты почему химию не приходишь сдавать?
– Я уже сдал, – небрежно бросил он и, повернувшись к преподавателю спиной, заспешил на КПП, чтобы идти в увольнение.
Ни слова не сказала в ответ Клавдия Семёновна. Она молча зашуршала длинной чёрной юбкой на пути к своей любимой аудитории. Но даже в этом шорохе слышалось что‑то зловещее для беспечного курсанта. В понедельник Валерка узнал, что Клавдия зачеркнула его фамилию в ведомости, которую сдавали в учебный отдел, мотивируя это тем, что она лучше знает, у кого из её подопечных какие знания. Ему пришлось задержаться и обивать пороги кабинета химии. С той поры он стал здороваться с Клавдией Семёновной чуть ли не сразу, едва её фигура появлялась в поле зрения. Зачёт он всё же получил, но за вычетом недели из тридцати дней курсантского отпуска.
На этот раз план сдачи экзамена был разработан до мелочей. Поступали предложения подмешать Клавдии в графин с водой снотворного, и пока она будет спать, проставить оценки в ведомости. А когда она очнётся – сказать ей, что она ставила отметки в здравом уме и светлой памяти, а то, что всё забыла – это уж не их вина. После непродолжительного обсуждения идея была отвергнута. Пользоваться шпаргалками было чревато – Клавдия видела курсантов как на ладони. Глаз у неё был острый, к тому же вооружённый мощными окулярами.
К счастью для ребят, обдумывавших эту рискованную операцию, высоко над дверью учебного класса был ряд стеклянных окошек. Было решено, что один из курсантов, стоя на двух стульях, через окно узнает номер билета у попавшего в «беду» товарища и на пальцах, с помощью специально придуманных жестов, передаст ему ответы. Так как всё будет происходить в коридоре учебного корпуса, ещё двоим, поручалось страховать «суфлёра» по обеим сторонам. На случай, если в трудную ситуацию попадут сразу два или три человека, а всего к ответу готовились пятеро, на стулья должны были подняться помощники. Количество окошек это позволяло. Первому было труднее всего, поэтому сначала должны идти отвечать отличники учёбы или те, на кого падёт жребий.
Женя вытянул свернутый в трубочку листочек с цифрой семь. Дождавшись очереди, он вошёл в класс и доложил о прибытии.
– Берите билет, – сухо проронила «Изергиль».
С первым вопросом ему не повезло, речь шла о высокомолекулярных соединениях – полимерах. Второй вопрос говорил о валентности. Третьим была задача, с ней Женя справился на удивление легко. А вот после повторного прочтения первых двух он почувствовал, что поплыл ко дну. Женя поскрёб в уголках памяти и кое‑какие мысли и формулы изложил на листочке со штампом. Но материала для полноценного ответа было явно недостаточно. Женя оглянулся по сторонам, дыша и трепеща, как рыба, выброшенная на лёд. Его взгляд устремился на окошки над дверью. В квадратное стекло смотрела весёлая Валеркина физиономия. За спиной Якимова Коли он лихорадочно показал на пальцах номер билета. Лера исчез. Несколько мгновений показались Жене вечностью. Но через секунды Валеркины пальцы начали обозначать замысловатые формулы. Таинственные химические знаки покрыли лист бумаги. Женя едва успевал записывать. Через пять минут он уже был готов к ответу.
Женя поднял руку, готовясь идти отвечать раньше других, чтобы дать остальным больше времени на подготовку. Клавдия величественно кивнула. Он бодро прошагал к доске и, постукивая мелом, покрыл её многочисленными формулами, дополняя ответ здравыми рассуждениями.
– Курсант Холодов ответ закончил, – бодро отрапортовал Евгений.
Клавдия Семеновна, не скрывая своего удивления, поправила очки с толстенными линзами.
– Никогда бы, Холодов, не подумала, что вы сможете блеснуть знаниями по моему предмету.
– Готовился, – скромно потупившись, ответил Женя.
– Похвально, похвально, – проронила Клавдия, – но поймите меня правильно, я не могу вам поставить высокую оценку в связи с удовлетворительной успеваемостью на протяжении двух курсов. Я, право, не знаю, как быть? – Она задумалась. Её худое вытянутое лицо приняло озабоченное выражение, и без того острый носик ещё больше заострился. – Если пожелаете, я задам вам ряд вопросов, и тогда вы сможете претендовать на что‑то большее.
Женя испуганно замер. Конечно, знания у него были. Но в основном те, что он получил за время обучения в училище. Клавдия запросто могла погонять его по материалу из учебников за среднюю школу, где у него были большие пробелы.
– Спасибо, Клавдия Семёновна, но я очень волнуюсь. Меня устраивает любая положительная оценка, – уверено и в тоже время чуть жалобно проронил Евгений.
Клавдия недовольно покачала головой.
– Не любите вы мой предмет, Холодов. Идите, удовлетворительно, – сказала она, протягивая ему зачётную книжку. Женя вылетел из кабинета химии с мыслями, пахнувшими на него солнечным теплом и прохладой речной волны. Он представил себе долгожданную дорогу домой, вечерние звуки песен у костра под гитару, в общем, всё то, чем могли порадовать предстоящие отпускные дни.
У класса Женя встретил лукавый Валеркин взгляд, и протянул тому руку.
– Ты настоящий друг, – искренне сказал он.
[1] Из произведения Максима Горького
