Надежды разбитые как стекло

Лиля снова залезла в папку и достала паспорта. Она быстро посмотрела его паспорт, но ничего существенного, кроме места рождения не увидела. На её паспорте, на первой странице красовалась печать. «Действительно в течение месяца». А вот в свидетельстве о браке она нашла то, что искала. У обоих была проставлена национальность. Насколько помнила девушка из истории, эта народность всегда придерживалась мусульманской веры. Теперь оставалось только догадываться, что её ждёт дальше. Захотелось завыть как раненому зверю. У неё никогда не было даже знакомых мусульман, от которых можно было примерно почерпнуть правила и обычаи. Книгами на эту тему Лиля не интересовалась, да и выдумки всё в них.

– Сейчас пойдём обедать. Юра сказал, что ты не завтракала. Мы поедем почти без остановок, поужинаем только перед сном. Время поездки затянется. Я подумал, что тебе будет тяжело двое суток сидеть в машине, поэтому на ночь остановимся в какой‑то гостинице. Но если захочешь в туалет, ты говори не стесняйся. Кстати, у тебя нет аллергии на продукты?

– Нет, – нервно пискнула Лиля.

– Отлично. Я собрался. Можно выходить на обед. Только есть один нюанс, – Эргаш подошёл и встал напротив Лили.

Девушка шумно сглотнула и посмотрела на него снизу вверх. Мужчина держал в руках какую‑то белую ткань, расшитую по краям голубыми цветами, похожую на палантин.

– Сиди смирно, я повяжу это на голове, – строго сказал Эргаш.

– Зачем, на улице жарко? – удивилась Лиля.

– Это традиционный платок мусульманки, Лиля. Знаю, ты другой веры, и я не заставляю тебя, её менять. Но ты моя жена и должна соответствовать. Наши дети будут моей веры, это даже не обсуждается.

Лиля не выдержала и возмутилась:

– Это уже слишком! Сами даже пиджак сняли, а меня кутаете как матрёшку!

Эргаш тут же схватил её за волосы и, оттянув голову назад, наклонился, заглядывая в глаза.

– Ещё раз повысишь на меня голос, и я твою дурь кулаками выбью, милая. Я в доме хозяин. Ты всего‑то моя жена, которая будет ублажать меня в постели и рожать детей. Твоя задача подчиняться и делать так, как тебе велят. Если ты это не уяснишь, то я это вобью в твою дурную голову в прямом смысле этого слова.

– Простите, я больше не буду, – глаза расширились от ужаса.

– На «ты» и по имени! Я твой муж, Лиля, а не посторонний. Заплети волосы в тугую косу, чтобы ни один волос не выбился, – Эргаш положил палантин на кровать и подал расчёску и резиночку для волос.

Лиля никогда ни перед кем не склонялась, но злить этого мужчину, больше не хотелось. Он ударил один раз, почему не может сделать это снова? Поэтому девушка заплела косу и села, сложив руки на груди.

– Потом попрошу тётю, научить тебя завязывать платки и выбрать одежду. А пока встань у зеркала и смотри, как это делается, – ледяным голосом произнёс мужчина.

Лиля наблюдала, как он покрывает её голову палантином так, чтобы был закрыт лоб. Один конец ткани большой, а другой маленький. Потом палантин откинули на спину.

– Здесь его нужно приколоть булавкой, – пояснил Эргаш.

Затем большой конец палантина прикололи булавкой у одного виска и протянули под головой, закрывая нижнюю часть подбородка. Следом ткань закрепилась на другом виске и пошла поверху, так, что конец ткани свесился с другой стороны головы. Эргаш взял две иголки‑булавки со сверкающим цветком из фианитов, а потом прикрепил нижнюю часть к верхней, опять же на висках. Лиля смотрела на это в зеркало и по щекам невольно струились слёзы. Она себя не узнавала в этом наряде. Палантин закрыл её до середины плеч. Это было непривычно и почему‑то страшно. Лиля, молча, оплакивала свою прежнюю жизнь. Больше нет жизнерадостной девчонки Лильки Каменской, есть Лилия Дибарова, девушка христианка, вынужденная носить мусульманскую одежду.

Эргаш развернул её к себе и неожиданно ласково вытер руками слёзы.

– Успокойся, это всего лишь платок. Ты прекрасна в нём, – улыбнулся он.

– Я что в институте должна в этом ходить? – всхлипнула она.

– Какой институт? Ты забыла, в течение пяти лет ты мне должна родить двоих детей? И вообще, зачем тебе учиться, если ты не будешь работать?

– Но… – робко начала Лиля.

– Опять споришь? Я твой мужчина, Лиля. Только я могу решать, учиться тебе или нет, работать или заниматься домом и детьми. Идём обедать и поедем домой.

Эргаш взял её за руку и повёл на выход. Лиля покорно пошла следом, чувствуя, что это крах всему, мечтам, надеждам, вере в лучшее. А главное – крах свободе. Она понимала, что сбежать ей не дадут, а если это и произойдёт, то вряд ли её не будут искать. Мужчина как будто прочитал её мысли и вдруг сказал, открывая дверь спальни.

– Попробуешь сбежать Лиля, и твоё фото будет в каждом отделении полиции. А когда тебя найдут, я привяжу тебя к столбу во дворе собственного дома и высеку кнутом.

Лиля вздрогнула от этих слов. «Неужели он настолько монстр?» Девушка не знала, что супруг снова блефует, чтобы она на самом деле не задалась целью удрать от него. Но как же стало страшно, до чёрных точек перед глазами. Её слегка качнуло, но Эргаш поддержал. Потом Лиля подумала, что не стоит показывать, как она унижена и напугана. Девушка гордо подняла голову и вышла в гостиную. На душе был настоящий хаос и паника, но об этом никто не должен знать кроме неё.

Церберы сидели на креслах в гостиной.

– Мы заказали всё, как вы просили, Эргаш Фарходович. Обед вот‑вот должен быть готов.

– Тогда идёмте обедать.

Охрана никак не прокомментировала её внешний вид, а вот посетители ресторана, не стесняясь, пялились на неё. Было очень неприятно.

– Успокойся, Лиля, ешь спокойно. Ты должна поесть перед дорогой. Повторяю, в следующий раз мы поедим перед сном, а это будет девять или десять часов вечера, – наклонившись к ней, произнёс Эргаш.

Лиля попыталась абстрагироваться от других людей в ресторане, но это удавалось с трудом. От нервов еда не лезла в горло, хоть и была вкусной. Она постаралась хоть что‑то в себя запихнуть. Уже поняла, что злить этого человека чревато.

 

10

В прошлый раз, когда Лиля встречалась с отцом, Эргашу не удалось увидеть, как кушает девушка. Он боялся, что она окажется такой же, как сестра её отца. В конце концов нельзя многого ожидать от детдомовской воспитанницы. Но опасения не оправдались. Лиля ела аккуратно, не издавая ни единого звука. Что они с Лилей будут есть перед отъездом, он оговорил с охраной заранее. Парни, разумеется, заказывали себе то, что им хотелось. Эргаш видел, с каким трудом девушка буквально запихивает в себя еду. Он попросил её не волноваться, но прекрасно понимал, что это бесполезно. Почему‑то пришло такое чувство, что с девушкой придётся трудно.