Наше единственное лето: второй шанс

– Мы и суток еще не встречаемся, а ты уже обиделась на меня, – ласково коснувшись моих губ, сказал Даня. – Думаю, мне стоит попросить прощения…

Находясь в такой близи от него, я абсолютно теряла голову. По всему телу пробежала мелкая дрожь, а руки, совершенно не посоветовавшись со мной, нежно обняли его за шею.

– Думаю, стоит…

Коронная улыбка, и губы нежно коснулись моих.

Он целует меня томительно медленно, изучая каждый миллиметр моих губ, чуть касаясь кончика моего языка. Земля уходит у меня из‑под ног, и, если бы Даня не сжимал меня в своих объятиях, я бы точно не смогла устоять.

Его руки скользят по моим плечам и спине и замирают в районе лопаток. Мысль – как молния – одновременно пронзает нас обоих: под футболкой на мне ничего не надето!

Вообще‑то я в пижаме, я ж спать собиралась…

Даня отстраняется от меня, его глаза опускаются вниз, туда, где тонкая ткань футболки совершенно не скрывает неровностей моей груди… Мои щеки начинают пылать.

Я попыталась вырваться из его объятий, чтобы хоть как‑то скрыть свое смущение, но этот парень и не думал отпускать меня.

Какое‑то время он напряженно молчал и, судя по неровному дыханию, пытался взять себя в руки:

– И это я еще ничего не видел и не трогал… – низким голосом с хрипотцой сказал он наконец‑то. – Если так и дальше дело пойдет, я с тобой или с ума сойду, или нарушу обещание не трогать без разрешения.

Даня поднял на меня свои потемневшие глаза, а в них плескалась бездна… На мгновение мне стало страшно, но он разжал свои руки, и я едва осталась стоять на ногах, потеряв его поддержку. И это ощущение – быть рядом с ним, но не касаться его, – мне совсем не понравилось! Гораздо сильнее, чем его взгляд.

Меня начала бить мелкая дрожь. Чтобы хоть немного унять эти неприятные ощущения, пришлось обхватить свои плечи руками. Даня тут же отреагировал и стянул с себя свитер, слишком сильно задрав при этом футболку.

Из меня словно дух вышибли, я дышать перестала, увидев его загорелый обнаженный пресс и то, насколько низко сидят на нем джинсы. Да что же это со мной? Внизу живота стало горячо, а щеки залил румянец… Вот только на этот раз это не было смущением.

Впервые в жизни я ощутила жгучее и всепоглощающее желание.

Поняв все по одному лишь моему взгляду, Даня, собиравшийся надеть на меня свитер, замер. Мы смотрели в глаза друг другу и понимали, что стоим на краю пропасти, и только один шаг отделяет нас от такого желанного и сладостного падения в бездну.

Не знаю, сколько длилось наше молчание, но шумно выдохнув, он быстро и стараясь не глядеть в глаза, надел на меня свитер.

– Пошли на смотровую площадку, тут недалеко, – почти приказал он, и аккуратно взяв меня за руку, повел к небольшой тропинке, протоптанной к скамейкам на холме.

Мы шли молча, пока не оказались на том самом месте, куда несколько недель назад Даня привез меня после того, как отбил у пьяных парней в гаражах.

Он усадил меня на скамейку и сел рядом.

– Малая, наверное, ты не понимаешь… – он запнулся и полез в карман джинсов за сигаретами. Сделав две затяжки, потушил сигарету и выбросил ее. – Черт!..

Я внимательно изучала его, отмечая, как он морщит лоб, беспокойно мнет сигарету, ерошит свои волосы, прикусывает нижнюю губу и старательно избегает смотреть мне в глаза.

Каким‑то образом я поняла, почему он так взволнован, и что хочет мне сказать.

– Я волную тебя? – спросила тихо, положив руку ему на плечо.

Даня вздрогнул и резко повернулся. В глазах отразилось беспокойство и удивление. Он посмотрел на меня долгим взглядом и наконец ответил:

– Да. Я с ума схожу, когда вижу тебя, а когда ты настолько близко – перестаю себя контролировать. И я боюсь… – он отвернулся и тряхнул головой, – …боюсь испугать и оттолкнуть тебя.

Это прозвучало так искренне и с таким беспокойством обо мне, что я забралась на его колени и, обвив руками шею, уткнулась в теплое плечо.

– Элька… – выдохнул Даня прямо в мои волосы.

– Когда ты рядом мне ничего не страшно … – сказала тихо, не поднимая глаз и не в силах разжать свои руки. – И… ты тоже волнуешь меня.

Даня замер и, казалось, даже не дышал.

Мы долго молчали.

Я поерзала на его коленях, он своими сильными руками усадил меня поудобнее и наконец‑то обнял. Стало тепло и радостно.

В этих объятиях, уткнувшись в его плечо, я забыла обо всем на свете: и о том, что сбежала из дома без разрешения, и о том, что уже давно за полночь и скоро начнет светать, и даже о миллионе своих принципов, опасений и правил… Мне было хорошо и спокойно. Кажется, я впервые начала понимать, что такое «быть счастливой».

– Тебе не холодно? – нарушив молчание, нежно спросил Даня.

Я неохотно отстранилась, но обнимать его за шею не перестала.

– Зачем спрашиваешь? Хочешь отправить меня домой или сам замерз? – заранее грустно и чуть‑чуть обиженно ответила я вопросом на вопрос.

Даня тихо засмеялся:

– Глупышка! Не то и не другое.

Я улыбнулась и в который раз поерзала у него на коленях, усаживаясь поудобнее. Он аккуратно заправил мне за ухо выбившуюся прядку волос и нежно поцеловал в висок. Мурашки, ставшие такой знакомой реакцией на его прикосновения, тут же пробежались по всему моему телу.

– Поцелуй меня, – второй раз произнести эти слова оказалось проще, и Даня уже совсем не размышлял, а тут же выполнил мою просьбу.

– Кто‑то, кажется, очень любит целоваться? – прошептал он через долгое время, в момент, когда, тяжело дыша, мы ненадолго оторвались друг от друга.

– Кто‑то очень любит целоваться с тобой, – сказала я и нежно прикоснулась к его мягким и таким трепетным губам.

– М‑м‑м‑м‑малая, так не честно! – Даня взял мое лицо в свои руки. – Это должен был сказать я.

Мы улыбались друг другу, и я с особым удовольствием разглядывала его красивое лицо, которое было сейчас всего в нескольких сантиметрах от моего. Легкий запах его туалетной воды и так волнующий меня – его запах, слились с запахами первых полевых цветов и свежескошенной травы.

Из‑за горизонта показался маленький краешек солнца, и почти сразу же стало светло. Обнявшись, мы смотрели на то, как начинается новый день.