Наше единственное лето: второй шанс

Было что‑то завораживающее и торжественное в этом моменте. Сердце гулко стучало в моей груди, от утреннего тумана я куталась в Данин свитер и сильнее прижималась к нему. Он обнимал меня сзади и изредка нежно целовал в волосы, вызывая улыбку и мириады мурашек.

Погас последний фонарь на городских улицах, и солнце, оттолкнувшись от горизонта, быстро начало подниматься все выше и выше.

– Детка, нам пора, – с очевидной грустью в голосе сказал Даня.

– Не хочу с тобой расставаться, – сказала вслух то, о чем подумала прямо сейчас. Почему‑то с ним мне очень просто было оставаться собой.

– Маленькая моя… Если бы я только мог, я бы забрал тебя навсегда и никому не отдал бы… – он чертовски обаятельно улыбнулся своей кривенькой улыбкой и как ни в чем не бывало сказал: – Кажется, у меня есть идея…

– Какая? – улыбнулась ему в ответ я, не подозревая, что в следующий момент он с совершенно невозмутимым видом скажет:

– Выходи за меня замуж!

 

Глава 3

– Ты…я… Ты что такое говоришь? – я отскочила от Дани.

Он широко улыбнулся и засунул руки в карманы джинсов.

– Выходи за меня замуж, и мы будем встречать все рассветы вместе. И не дрожа на улице, а дома в уютной постели… – он подмигнул мне и улыбнулся, но при этом голос его звучал твердо, и глаза были… ну, совершенно серьезными.

Это‑то меня и насторожило – он не шутил и не паясничал. Сердце глухо стучало в груди.

– Дань, кажется, вторая бессонная ночь довела тебя до состояния бреда…

Он провел рукой по волосам, взъерошив свою и без того непослушную челку:

– Ладно, малая, можешь сейчас не отвечать, но подумай, хорошо?..

– Да о чем тут думать? – перебила я его. – Мы встречаемся всего одни сутки!

– Зато знаем друг друга с детства.

– Да что люди подумают?

– Плевать! Я на тебе женюсь, а не на них!

– А я?

– А ты за меня выходишь… – его улыбка стала шире, он раскинул руки, чтобы обнять меня, но я отступила на шаг назад. Даня погрустнел и опустил руки.

– Я еще ребенок! – я даже голос повысила, настолько в голове его слова не укладывались.

– Вот еще. Тебе уже восемнадцать. Технически, мы даже можем ни у кого разрешения не спрашивать…

– Ты же сейчас не серьезно? – надеясь, что этот нелепый разговор в пять часов утра окажется просто шуткой, спросила я.

– Я очень серьезно, – Даня прямо и спокойно посмотрел в мои глаза. – И судя по твоей реакции, ты тоже на полном серьезе отнеслась к моему предложению.

Какое‑то время я смотрела на него, пытаясь понять, куда нас могут завести эти препирания, а потом, совершенно не планируя этого и вызвав недоумение у самой себя, громко засмеялась.

Даня был обескуражен. Придя в себя, он нахмурил брови, но видя, что меня не отпускает, улыбнулся:

– Пошли‑ка домой, пока у тебя горячечного бреда от бессонницы не случилось, – он обнял меня и повел в сторону дома.

 

Стараясь не издать ни единого звука и наступая только на те половицы, которые не скрипят, я пыталась пересечь гостиную, чтобы как можно скорее оказаться в своей комнате.

В это самое время уже переодетый в рабочий костюм из ванной вышел папа.

Мы оба замерли: я от ужаса, что меня застукали, а папа от неожиданности и осознания, что его дочь, судя по всему, не ночевала дома…

– Что это, Эльвира? – ледяным и абсолютно чужим голосом спросил он. Мне тут же стало зябко, и я закуталась в Данин свитер, который какого‑то ляда все еще был на мне. – Где ты была, и что на тебе надето?

Мне захотелось прямо сейчас исчезнуть или убежать в свою комнату, но папа, не моргая, смотрел на меня, ожидая ответа. Бежать было глупо, и врать – тоже.

– Я гуляла. С парнем, – тихо сказала я и не узнала своего голоса.

– Судя по тому, как ты одета, и что с твоим лицом, я это и так понял, – от повисшей паузы у меня холодок пробежал по спине. – Кто он?

Я шумно вдохнула и, закрыв глаза, выпалила:

– Даня Шустов.

– Даня… Ты в курсе, что он на пять лет старше тебя?

– Пап, что за глупый вопрос…Конечно!

– Он парень взрослый, целеустремленный и неглупый, а, значит, либо он в тебе что‑то разглядел, либо… – папа шумно втянул воздух, – просто дурит тебе голову.

Я не знала, что на это ответить. Стояла, низко наклонив голову, и пыталась не расплакаться.

– Позволь узнать, чем вы занимались до шести утра? – папин голос дрогнул.

– Ничего такого, о чем ты подумал, – почти прошептала я.

– Я хочу тебе верить, – он устало потер виски и посмотрел на часы. – Я могу понять тебя: тебе восемнадцать, ты проживаешь непростой этап в жизни, а тут такой видный парень оказался рядом, да еще помог тебе на выпускном. Сложно не очароваться… Но, Эля, это лето закончится гораздо быстрее, чем ты можешь представить. У тебя начнется новая жизнь, появятся новые друзья, мальчики… Они будут не менее красивые и интересные, поверь мне!

Я все‑таки не выдержала и, громко всхлипывая, заплакала. Папа обнял меня за плечи:

– Малышка моя, ты еще слишком мала, чтобы понять переживания отца. А вот я достаточно взрослый, чтобы осознавать, чего может хотеть молодой и здоровый парень от такой невинной девушки, как ты… Я просто хочу, чтобы ты не оступилась в этой жизни, не совершила ошибок, о которых потом будешь сильно жалеть… Стоит ли бросаться в объятия первого встречного красавца? – папа погладил меня по спине.

Слезы все не переставали течь. Я плакала от досады и от какой‑то грусти, что мои первые трепетные чувства, надежды и ожидания, и правда, могут оказаться лишь моей мечтой.

Из своей спальни вышла мама и тут же потребовала объяснить, что у нас с папой произошло. Я высвободилась из папиных рук и, игнорируя мамины вопросы, пошла в свою комнату.

Какое‑то время я еще слышала голоса родителей и мамины вздохи, потом наступила тишина. Я перестала плакать и забралась под одеяло, закутавшись в Данин свитер. Он пах Даней и нашими ночными поцелуями…