Настоящее сокровище Вандербильтов
Мы с Сарой посмотрели друг на друга, и я догадалась, что она без лишних слов поняла, что сейчас должно произойти. Мама направилась в церковь, а бабушка повернулась ко мне.
– Бежим!
Не дожидаясь дальнейших указаний, втроем мы кинулись к стоянке, где стоял бабушкин кадиллак. Сара помогла мне запихнуться в своем громоздком платье на заднее сиденье. Бабушка села вперед. И, хотя меня раздирали противоречивые чувства, едва мы тронулись с места, меня захлестнула волна облегчения, будто я уклонилась от пули.
И только потом у меня возник резонный вопрос.
– Кто, черт возьми, мог прислать то видео?
Может быть, это было сделано со злым умыслом. Может быть, по доброте душевной. Как бы то ни было, человек, приславший видео, только что уберег меня от самой ужасной ошибки в своей жизни.
Барбара. Кнут. В наши дни
Не могу объяснить, когда и как это началось – знаю только, что ситуация теперь такая. С течением лет в какой‑то момент наши дети решили, что они вправе вести себя с нами как родители. Происходило это постепенно. От случая к случаю они отпускали замечания или давали советы. А потом и вовсе установили свой диктат, как будто это и не мы их воспитывали.
И вот теперь я сидела в собственной гостиной с потрясающим видом на океан. Меня окружала мебель, доставшаяся мне в наследство, антикварные вещицы и всякая всячина. А я пила чай, который моя дочь заварила для меня не в качестве жеста доброй воли, а чтобы заманить меня в ловушку. От чашки хорошего чая я никогда не отказывалась, о чем она прекрасно знала.
– О чем ты только думала? – сердито спросила Мередит, перестав расхаживать перед камином.
Миновало всего‑то два дня с несостоявшейся свадьбы моей внучки, так что, наверно, мне не стоило строго судить дочь. Я, конечно, не собиралась подыгрывать ей, позволяя, чтобы меня отчитывали как ребенка, но все же не удержалась и ответила с вызовом, будто подросток:
– Не знаю, Мередит. Наверно, не хотела, чтобы моя внучка была несчастной до конца своих дней.
И я сразу невольно вспомнила своего покойного мужа – Рейда. При мысли о нем – а я думала о Рейде тысячи раз на день – я почувствовала, как сердце пронзила боль. Он скончался год и почти два месяца назад. Да, мне теперь удавалось вставать с постели – не с нашей постели, конечно: в ней, я была уверена, я больше никогда не смогу спать, – а с кровати в гостевой комнате. Я снова посещала клубы, где играла в бридж и принимала участие в обсуждении книг, сидела в гостиной с последним номером «Ридерз дайджест», хотя стоявшее рядом обшарпанное кресло, в котором Рейд обычно читал книгу, пустовало. Но я буду любить его до последнего вздоха. В моей жизни он был единственный мужчина, моя настоящая любовь, потому я готова была подписаться под каждым своим словом, когда сказала:
– Мередит, прости мне мой эгоизм, но я считаю, что моя внучка достойна вечного счастья.
– Мама, – вздохнула она, – я знаю, что у вас с папой была сказочная любовь. Знаю и понимаю. Но не каждому суждено встретить любовь всей своей жизни и шестьдесят лет прожить в полном блаженстве. Не всем это дано.
– И напрасно, – ответила я.
Моя дочь, элегантная, грациозная в черных брюках‑дудочках, благодаря которым она казалась выше своих пяти футов пяти дюймов[1], снова закружила по комнате. Ее волосы до плеч были стянуты на затылке лентой. Прелестная малышка превратилась в очаровательную женщину. Обе мои девочки, женственные, с длинными лебедиными шеями, были очаровательны. Мередит и Элис, мои зеленоглазые красавицы. Мне и Рейду они доставили много радости.
– Милая, не пойми меня неправильно, – произнесла я, зная наверняка, что именно так она и воспримет мои слова, – но мне очень горько видеть, как ты несчастна. Меня это убивает.
– Я не несчастна, – отрезала Мередит, резко останавливаясь.
Я примирительно выставила перед собой ладони.
– Разумеется, ты про себя все знаешь лучше меня, но, Мередит, за последние десять лет ты дважды расходилась с мужем. Не думаю, что ты очень уж с ним счастлива.
Вздохнув, она устало посмотрела на меня.
– Но теперь мы вместе. Именно это я и хочу донести до тебя. Да, у нас с Алленом были проблемы. Но мы любим друг друга и уладили свои разногласия.
– За это я тебя уважаю, – кивнула я, – больше, чем могу выразить словами. Но для твоей дочери судьбы такой не хочу.
А она разве хочет?
Мередит наконец села рядом со мной на длинный диван, обитый тканью с узором из морских раковин, который она ненавидела. Недолго ей осталось его ненавидеть.
– Мама, ты увезла ее на своей машине! О чем это говорит?
Я поставила чашку на столик возле дивана и сложила руки на груди. Приняла негодующий вид, хотя знала, что в срыве свадьбы есть и моя вина. Только у Мередит на этот счет было не совсем верное представление.
– Это говорит о том, что внучкой я дорожу больше, нежели своей репутацией. Что ее счастье я ставлю превыше всего. Зато ты постоянно ей твердишь, что лучше Хейза она никого не найдет. А это о чем говорит?
Мередит закатила глаза.
– Мама, ты же знаешь, какая она. Капризная, как бисквитное тесто. Хейз – сильный, надежный. Сама о себе она не сможет позаботиться. Он нужен ей.
В ее словах была доля правды: моя внучка, действительно, больше, чем следовало бы, полагалась на своего жениха. Особенно после того, как безо всяких объяснений бросила университет, не закончив курс по архитектуре. А ведь она с шести лет всюду носила с собой альбом и делала наброски. А тут вот на тебе. За несколько месяцев до окончания учебы, сдачи экзамена на получение лицензии и достижения своей мечты взяла и бросила университет.
– Мередит, ты должна выяснить, что случилось. Должна. – Я снова взяла фарфоровую чашку, которая после долгих лет использования по‑прежнему оставалась гладкой и изящной, и глотнула из нее чаю, вдыхая пряный аромат корицы.
Она опять повела глазами. И мы вернулись к своим изначальным ролям: я снова была мать, она – дочь.
– По‑твоему, если б я знала, не попыталась бы это предотвратить? Ты хоть представляешь, чего нам с Алленом стоило выучить ее? Мы во всем себе отказывали, экономили на чем только можно. Я с ужасом думаю, что она выплачивает студенческую ссуду за два семестра последипломного курса, который так и не окончила. И теперь, не выйдя замуж за Хейза, лишившись его поддержки, как она будет жить дальше?
А, на мой взгляд, в этом были свои плюсы.
[1] 5 футов 5 дюймов = примерно 165 см
