Вивиан будет молчать
Я начала пропускать занятия. Родители отвозили меня в школу каждое утро, но как только машина скрывалась за поворотом, я с тяжелым сердцем шла к метро и ехала в Центральный парк или устраивала вояж по музеям. Когда меня чуть не ограбили и мне все‑таки осточертело количество людей на улицах (а это случилось где‑то через неделю после первого прогула), я решила соврать школьному советнику более изощренно и описала, как сильно родителям нужна моя помощь. Еще неделю я провела дома, взирая на город с высоты двадцать первого этажа, как если бы была повелительницей этого века. В скором времени родителей вызвали в школу.
– Почему, Ви? Откуда это взялось в тебе? Врать нам, врать в школе? Да что с тобой такое?
«Извините, что разрушила ваше идеалистическое представление о бездарной дочери, тщетно ищущей свой талант в сотой школе сотой страны», – думаю я, но, конечно же, не говорю.
– Разве мы тебя чем‑то обделяем? Тебе не хватает денег, путешествий, у тебя плохие условия для жизни и развития?
«Простите, что мне не хватает вас, вашей заботы и поддержки, а дорогие гаджеты, элитное жилье и учебные заведения для гиперодаренных детей не могут мне этого заменить!» – думаю я, но, конечно же, не говорю.
– Нам придется пойти на отчаянные меры! – решает моя мама, так и не разобравшись, откуда у проблемы растут ноги.
– Оливия, ты же не имеешь в виду…
– Да, Пол, это именно то, что я имею в виду. Вивиан отправится в загородный интернат.
Не знаю, что смешнее было слышать: мамины риторические вопросы или само «судьбоносное» решение, но в ответ я почему‑то лишь кивнула и с улыбкой подумала о том, что у меня в телефоне забито всего семь контактов: мама, папа, дедушка, бабушка, дедушка Джон, Саша, страховая компания. И смешно, и грустно, да, Ви?
Десятый класс я закончила с великой радостью, ведь унылое заведение с пафосным названием «Закрытый частный пансион Уильяма Гения» могло кого угодно превратить в замкнутого и несчастного человека. Я с содроганием вспомнила гимназию в Цюрихе и по‑настоящему квалифицированных педагогов. Не то что здесь… Целых два месяца до рождественских каникул я почти не спала, ведь моя соседка Сара храпела, как батальон мопсов. Во время отдыха в Лондоне, куда родители решили пригласить всю семью, мне тоже не очень удалось поспать: мамина только что родившая двоюродная сестра понятия не имела, что делать с кричащим младенцем. Хорошо хоть, бабушка догадалась, что у малыша кишечные колики. В итоге отоспаться все равно не удалось.
Я получила много приятных подарков от родственников и почти каждому подарила что‑то от себя, но больше всего меня удивила записная книжка, подаренная дедушкой Джоном. Он мало общался с мамой все эти годы и вел немного затворнический образ жизни. Блокнот в бархатном переплете мятного цвета и с тонкими пергаментными страницами оказался непростым, на нем красовалась серебряная табличка с гравировкой:
Have more than you show,
Speak less than you know.
William Shakespeare
This notebook belongs to the most EXTRA ordinary girl – my dear Vivian. Make the most of it[1].
Никогда раньше я не думала о том, что бумага может оказаться хорошим слушателем. Оценки по математике у меня всегда были лучше, чем по литературе. Но блокнот представлялся прекрасной альтернативой удушающему скоплению мыслей, хорошим началом года, обещающего быть спокойным и плодотворным. Я намеревалась выжать из учебного процесса все возможное, даже если была недовольна качеством обучения, хотя соседка по комнате оставалась прежней. И уже было привыкла к раннему подъему, общему душу и приемам пищи по расписанию…
Но в начале июля я вернулась на двадцать первый этаж, где хотя бы кусочек города был виден как на ладони. К хорошему быстро привыкаешь – грязный воздух мегаполиса дал о себе знать развившейся аллергией, огромные толпы вечно спешащих пешеходов сводили меня с ума. В один из таких суматошных вторников родители вдруг организовали поход в ресторан.
– Японская кухня? Вау! – Саша радуется семейной вылазке больше всех.
– Ви, у нас к тебе серьезный разговор, – начинает отец как раз в середине главного блюда.
– О. Это не к добру, да? – Так вот почему ресторан в будний день! Форель сразу перестала выглядеть аппетитной.
– Мы подошли как нельзя близко к решению проблемы. Остался всего один шаг до получения разрешения на клинические испытания. Все наши коллеги, с которыми мы работали на протяжении последних семи лет, решили объединить силы. У нас для тебя две новости…
– Хорошая и плохая?
– Решать тебе. Пожалуй, хорошая состоит в том, что школу ты закончишь в следующем году.
Саша, засунув в рот целое онигири, радуется больше меня:
– Фи, это ве здорофо!
– А плохая… – Отец смотрит на маму, ища поддержки. – А плохая состоит в том, что мы арендовали здание, которое можно переоборудовать под лабораторию. И здание это находится в России.
Я не верила своим ушам! Шестой! Шестой переезд! Разве это возможно? Я чувствовала себя артистом из бродячего цирка, клоуном, над которым жестоко смеются бесчувственные зрители.
– В Москве? В Питере?
Папа заметил что‑то очень увлекательное в щербинке на столе.
– Нет. Не в Москве и не в Питере.
– А где тогда?
– Да, Паша, где? Я, вообще‑то, тоже об этом первый раз слышу! Обидно. – Друг откладывает палочки и хмурит густые брови.
– В Калининградской области. Это недалеко от границы с Польшей.
– Боже мой! Там что, аренда дешевле?! Почему именно там?
И пока родители объясняли все тонкости фармацевтической промышленности недоумевающему Саше, я мысленно разрисовывала афиши нашего цирка на следующие десятилетия. Это турне не могло больше продолжаться. Мне показалось, что весь мир вокруг закрутился: деревянные перегородки съехали со своих осей, восточные бумажные светильники надулись, как воздушные шары, и лопнули с таким гулом, что посуда разбилась на миллионы мельчайших острых осколков.
[1] «Имей больше, чем показываешь, говори меньше, чем знаешь». Уильям Шекспир.
Этот блокнот принадлежит самой НЕобычной девушке – моей дорогой Вивиан. Используй его по полной (англ.).
