Непобежденные

– Пусть бы оставался зарытый и целый, и я бы стерегла его. Кто его там найдет, даже если опять сюда заявятся? Они ж не за сундук назначили награду, а за хозяина Джо…

– У меня есть причины, – прервала ее бабушка. – Выполняй, что я тебе велела.

– Хорошо. Но для чего вы хочете выкапывать сейчас, когда выезжаете ут…

– Делай, что велела.

– Слушаю, мэм, – сказала Лувиния. Вышла. Я смотрел, как бабушка ужинает – в шляпке, пряменько надетой на макушку, – а Ринго за спиной у бабушки косил на меня зрачками.

– А почему б не оставить зарытым? – сказал я. – Зачем еще такая тяжесть лишняя повозке. Джоби говорит, в сундуке весу тысяча фунтов.

– Вздор! – сказала бабушка. – И пусть даже десять тысяч…

Вошла Лувиния.

– Они приготовят, – сказала Лувиния. – А я хотела бы все ж таки знать, для чего выкапывать с вечера?

Бабушка поглядела на нее.

– Мне сон приснился прошлой ночью.

– А‑а, – сказала Лувиния с тем же выражением лица, что и у Ринго; только Лувиния меньше вращает зрачками.

– Мне снилось, будто вижу из моего окна, как некто входит в сад, идет под яблоню и рукой указывает, где зарыто, – сказала бабушка, глядя на Лувинию. – Темнокожий некто.

– Негр? – спросила Лувиния.

– Да.

Лувиния помолчала. Затем спросила:

– А вы того некта признали?

– Да, – ответила бабушка.

– Кто ж он такой, не скажете?

– Нет, – ответила бабушка.

Лувиния повернулась к Ринго.

– Иди скажи дедушке и Люшу, чтоб с фонарем и заступами шли на задний ход.

Джоби с Люшем сидели в кухне. Джоби ужинал в углу за плитой, поставив тарелку себе на колени. Люш молча сидел на ящике для дров, держа оба заступа между колен, и сразу я его не заметил – его закрывала тень Ринго. Лампа светила на столе, отбрасывая тень от наклоненной головы Ринго и от руки его, трущей стекло фонаря, ходящей вверх‑вниз, а Лувиния встала между нами и лампой, уперев руки в бока и затеняя собою полкухни.

– Протри его как следует, – сказала она.

С фонарем шел Джоби, за ним – бабушка, за нею – Люш; мне видна была ее шляпка, и голова Люша, и сталь двух заступов над его плечом. Мне в шею дышал Ринго.

– Как считаешь, который из них ей приснился? – сказал он.

– А ты у нее спроси, – сказал я. Мы шли уже садом.

– Ага, – сказал Ринго. – Поди спроси у нее. Спорим, если б она тут осталась, то ни янки бы, ни кто б другие не посмели полезть к сундуку, и сам даже хозяин Джон поостерегся бы соваться.

Они остановились – Джоби с бабушкой, – и бабушка стала светить взятым у Джоби фонарем, подняв руку, а Джоби и Люш вырыли сундук, закопанный в летний приезд отца, в ту ночь, когда Лувиния привела меня и Ринго в спальню и даже лампу не зажгла проверить, как легли, а после то ли глянул я в окно, то ли приснилось мне, что глянул и увидел в саду фонарь… Потом мы пошли к дому – бабушка впереди с фонарем, а за ней, с сундуком, остальные; Ринго и я тоже помогали тащить. У крыльца Джоби повернул было к повозке.

– В дом несите, – сказала бабушка.

– А мы сразу и погрузим, чтоб утром не возиться, – сказал Джоби. – Двигайся, парень, – ворчнул он Люшу.

– В дом несите, – сказала бабушка.

И, постояв, Джоби двинулся в дом. Слышно было теперь, как он отпыхивается: «Хах, хах», – через каждые два‑три шага. В кухне он со стуком опустил передний конец сундука.

– Хах! – выдохнул он. – Слава богу, дотащили.

– Наверх несите, – сказала бабушка.

Джоби повернулся, поглядел на нее. Он еще не выпрямился – глядел полусогнутый.

– Чего такое? – сказал он.

– Наверх несите, – сказала бабушка. – Ко мне в комнату.

– Это что ж – придется то есть тащить сейчас наверх, чтоб завтра стаскивать обратно вниз?

– Придется кому‑то, – сказала бабушка. – Вы намерены помочь или же нам с Баярдом вдвоем нести?

Тут вошла Лувиния. Она уже разделась. Она была высокая, как привидение, в своей ночной рубашке, длинно, узко и плоско висящей на ней; тихо, как привидение, вошла она босиком, и ноги ее были одного цвета с сумраком, так что казалось, их у нее нет; а ногти ног белели, точно два ряда грязновато‑белесых чешуек, невесомо и недвижно легших на пол футом ниже подола рубашки – и совсем отдельных от Лувинии. Подойдя и толкнув Джоби, она нагнулась к сундуку, чтобы поднять.

– Отойди, негр, – сказала она.

Джоби, кряхтя, оттолкнул Лувинию.

– Отойди, женщина, – сказал он. Поднял передний конец сундука, оглянулся на Люша – тот как вошел, так и держал задний конец, не опуская. – Везти мне тебя – так залезай с ногами, – сказал Джоби Люшу.

Мы втащили сундук к бабушке, и Джоби опять уже решил, что кончили, но бабушка велела ему с Люшем отодвинуть кровать от стены и вдвинуть сундук в промежуток; Ринго и я снова помогали. И, по‑моему, в сундуке том почти верная была тысяча фунтов.

– А теперь всем идти спать, чтобы можно было выехать с утра пораньше, – сказала бабушка.

– У вас всегда так, – сказал Джоби. – Всех подымете ни свет ни заря, а выедем за полдень.

– Не твоя это забота, – сказала Лувиния. – Ты знай выполняй, что велит мисс Роза.

Мы вышли; бабушка осталась у кровати, отодвинутой так явно и так неуклюже, что всякий сразу бы догадался – за ней что‑то прячут; да и как спрятать сундучище, в котором весу самое малое тысяча фунтов – и я и Ринго уже были в том согласны с Джоби. Кровать как бы указывала, что за ней сундук. Затем бабушка закрыла дверь – и тут Ринго и я остановились в коридоре как вкопанные и переглянулись. Сколько себя помню, в доме никогда никаких ключей не бывало ни в наружных, ни во внутренних дверях. А тут оба мы услыхали, как в бабушкиной двери щелкнул ключ.

– Я и не знал, что в эту дверь ключ можно вставить, – сказал Ринго. – Да еще и повернуть.

– Вот тоже твоя с Джоби забота, – сказала Лувиния. Она улеглась уже на свою раскладушку и, прежде чем укрыться стеганым одеялом с головой, прибавила: – Сейчас обое чтоб легли.

Мы вошли к себе, стали раздеваться. Лампу Лувиния зажгла и на двух стульях приготовила наши воскресные одежки, в которых завтра ехать в Мемфис.

– Как считаешь, который из них ей приснился? – спросил Ринго.