Непокорная для Бешеного

– Ну что ты снова ворчишь? Я же всегда рядом, не нуди. – Береговая, теперь уже жена Лёшки, подобралась ко мне и обвила руками шею, плотно прижалась губами к губам, но по‑дружески, не так, как мне хотелось…

 

В комнате что‑то громыхнуло. Я подскочил, в глазах от резкого движения засверкало. Выхватил пистолет из кобуры и открыл дверь. Темнота хоть глаз выколи. И тишина.

– Решила поиграть со мной, Варвара? – Я стоял на пороге и пытался найти очертания силуэта. Хоть малейший блик, хоть блеск. Ни хрена. Полная тьма, будто я провалился в колодец. Водя пистолетом туда‑сюда, прошипел в тишину: – Не заставляй меня злиться. Я не люблю непокорных сук.

– Пожалуйста…

Голос прозвучал слабо.

– Я… упала и не могу подняться. Ай! – Варвара болезненно вскрикнула и простонала: – Кажется, сломала ногу.

Я достал мобильный и, держа наготове пушку, посветил в сторону пленницы.

– Если ты меня обманываешь… – Подошёл ближе, выловил лучом испуганное лицо в темноте.

Девушка лежала боком на полу и, прижав к себе лодыжку, тёрла ступню. По обломкам, лежавшим рядом, я догадался, что она зацепилась за стул.

– Ты знаешь, что будет, Варвара, если врёшь. Не играй со мной… – Спрятал пистолет на место и наклонился, чтобы взять её на руки.

Она сжалась, будто боялась обжечься, но позволила поднять себя и усадить на кровать. Даже безропотно взяла сотовый и посветила на свою ногу. Ойкнула, когда я дотронулся до голеностопного сустава. А тот заметно распух…

Осторожно прошёлся пальцами по щиколотке. На каждое прикосновение девушка вздрагивала, луч света вторил её движениям. Но терпела. Не похоже на перелом, скорее, вывих.

 

– У меня получается! Серёжа, я еду! – Настя наклонилась над рулём и сжала пальчики. Велосипед ехал медленно, но сильно качался от неуверенных рук сестрёнки.

– Ты молодец!

Я бежал рядом, страховал её, подбадривал, следил, чтобы не наехала на бордюр.

Внезапно ноги запутались, и я распластался на асфальте, а Настюша от испуга спрыгнула с велика и, вскрикнув, завалилась на дорогу.

Когда я нёс её домой, она не плакала, а с любопытством рассматривала кровь на ладонях. Щека тоже оцарапалась, покраснела, в золотистых волосах запутались осенние листья.

– Там камушки застряли, – показала мне руку малая и захихикала.

– Молчи, хулиганка. Мама с папой меня четвертуют за эти камушки. А из‑за твоей ноги гулять не пустят.

– Я ехала! Ехала! Ты видел? – Она была счастлива и от шока, смешанного с радостью, скорее всего, ничего не чувствовала.

Настя широко улыбалась, даже когда я опустил её на диван в гостиной и осмотрел ногу.

– Болит? – Коснулся отёка у косточки, пошевелил стопу в стороны.

Сестра шикнула, но весело пропела:

– Не‑е‑а…

 

Я скинул пальто, свернул его в рулон и приподнял ногу Варвары. Так дед учил. Его давно в живых нет, как и мамы с папой, но советы остались глубоко в памяти и выскочили в нужный момент.

Жизнь изменилась. Сломалась. Моя душа почернела.

Никому теперь не позвонить и не спросить совета. Сестра тоже далеко и не должна знать, что я жив. Нет ни одной живой души, кто мог бы помочь и подсказать, что мне делать дальше и как жить. Ни жены, ни друга. Даже собаки нет.

Я один. Всегда один. Голодный волк. Бешеный от распирающей ненависти.

Я посмотрел на притихшую жертву. От моего взгляда она резко втянула плечи. Покорилась?

Охладить отёк нечем, потому я выхватил телефон из рук пленницы и, освещая себе дорогу, прошёл в ванную. Нашёл на крючке махровое полотенце, набрал миску холодной воды и вернулся к кровати. Безмолвно вернул девушке телефон, чтобы направляла свет на ушиб.

Выжимая полотенце, я срывал на нём злость. Ткань скрипела, а в голове пухли мысли, одна хуже другой.

Ввязался в это безумное дерьмо и ради чего? Ради мести тому, кто уже и забыл обо мне? Проще было порешить всю семейку Береговых и вернуться в тюрьму, чтобы меня там наконец добили.

Но назад дороги нет.

 

Глава 11

 

Варвара

«Добровольно стать моей любовницей, или…» – Слова всё звучали и звучали у меня в голове, словно набат, разрушая гордость, круша убеждения и данные себе обещания. Потому что всё неважно, когда на кону здоровье ребёнка, если не жизнь. Похитивший меня мужчина пугал до колик в животе, даже мысли о нём казались ледяным прикосновением к груди, от которого останавливалось сердце.

Я знала – он сделает, что обещал. Видела это в дьявольской черноте глаз. Ощущала кожей исходящую от незнакомца опасность. И не собиралась делать глупостей…

Но вот только оказавшись в непроглядной темноте среди незнакомых вещей и запахов, растерялась. Была готова ко всему, но мучитель запер меня и ушёл. Некоторое время лежала, ожидая возвращения и последующих противных унижений, но ничего не происходило.

Выдохнув с некоторым облегчением, поднялась и, прихрамывая, попыталась освоиться, на ощупь исследовать помещение, но запнулась обо что‑то твёрдое. Раздался жуткий грохот, а ногу, которую я уже повредила в лесу, пронзила такая боль, что из лёгких выбило воздух. Я даже закричать не смогла, лишь беззвучно открывала рот и пыталась не потерять сознание.

Раздался скрип отпираемого замка, и я помертвела. Медленно повернула голову. В проёме двери пленивший меня монстр показался ещё огромнее – он почти закрывал собой выход, и его медвежья фигура была абсолютно чёрной. Но стало хуже, когда я заметила в руке похитителя нечто удлинённое, пугающе похожее на оружие. От охватившего ужаса даже боль немного отступила.

Вот зачем он уходил! Теперь пристрелит меня?

Всё. Жизнь закончится, и я больше никогда не увижу Тёмку, а сын снова потеряет мать. Мы только‑только наладили доверительные отношения! Маленький болезненный мальчик очень сильно переживал, что у него был лишь отец, считал, что его бросили… Винил себя, и стоило немалых трудов убедить ребёнка, что он ни при чём и что я его не покину.

А теперь?!