Невольница Восточных пустынь. Страсть демона

– …Но несчастный получил лишь малую порцию, – продолжила девушка, вскидывая на него затуманенный взгляд. – Будто он вовремя заподозрил неладное и…

– Вода!

От его рыка травница отпрянула. Насыщено‑синие глаза потемнели, словно грозовое небо, а бровки жалобно выгнулись.

Но сейчас Аиду было не до бабских истерик. Ухватив северянку за руку, он поволок ее прочь из покоев. К султану.

И, хвала Всевышнему, девчонка вела себя как положено рабыне – смирно и молчаливо. Он слышал лишь ее тяжелое дыхание да топот легких ножек. Даже переодевшись в остроносые туфельки, Ильва спотыкалась через шаг.

– Говори, – без приветствия начал Таир, едва Аид прорвался сквозь стражу в султанские покои.

– Лекарь пил воду ночью. Это и стало причиной отравления.

Таир нахмурился.

– Стража проверила всю посуду и воду тоже, там не было яда.

Да, он знал. Как и то, что яд все‑таки был.

Травница рядом с ним беспокойно вздохнула, будто хотела что‑то сказать. И Аид кивнул.

– Может, кроме воды на столе лекаря были яства? – начала осторожно. – Если сделать из сока камнеломки порошок, запахом он будет похож на специю… Я не знаю, как называется это растение в Восточных землях. Похоже на лук, но дольками.

– Чеснок, – зарычал султан, поднимаясь на ноги. – Ахмед съел кусок хлеба и запил его водой с добавлением мятного отвара, который нужен, чтобы яд начал действовать. Хитро…

Таир встал и сделал знак страже.

Двое из них приблизились к трону, готовые исполнить любой приказ.

– Взять и допросить всю кухонную прислугу. Живо, – и, дождавшись, пока воины исчезнут, обратил свой взор на северянку: – Если лекарь выживет, ты получишь награду золотом. Это мое слово.

Аид стиснул кулаки, силясь укротить рвущееся на волю пламя. Нет, не на такое он рассчитывал, приводя травницу во дворец! Но кроме жгучей ярости и удивления под сердцем шевельнулся восторг.

Не только хороша собой, но и умна! А еще упряма.

Непокорность северянки влекла сильнее, чем умелые ласки Фаизы. Ту готовили прислуживать мужчинам, а травница росла свободной телом и духом. Он немного знал об этих необычных женщинах. Они жили тесными общинами, рожая дочерей тогда когда сами считали нужным.

В их деревнях дозволялось селиться лишь немощным мужчинам или совсем юным мальчикам, которых отдавали на службу, едва тем исполнится десять. Отрядам, что патрулировали дороги и леса, запрещалось приближаться к травницам под страхом смерти. Любой, обидевший благословлённую Северными Духами, приговаривался к казни.

Стоило ли говорить, что такая жизнь отличалась от жизни восточных девушек как день от ночи?

Аид нахмурился.

– Для начала пусть лекарь поправится, – процедил сквозь клыки.

Северянка вновь вздохнула, прикасаясь пальчиками к ошейнику – он давно подметил этот странный жест. У девушки было любимое украшение? Возможно…

Его размышления прервал появившийся слуга.

– О, господин, – упал ниц, не добегая до трона десятка шагов. – Почтеннейший Ахмед открыл глаза… О, радость!

Аид же мысленно выругался. Радость, да. Но не для всех.

***

Ильва никогда не видела столько яств. Травницы питались скромно. Не голодали, конечно, но не позволяли себе обжорства.

– Я тоже долго не могла привыкнуть, – тихо призналась Лайан. – Этим можно накормить десяток бедняков, а вместо этого пищу выбрасывают.

– Выбрасывают?!

От возмущения Ильва чуть не вскочила на ноги. Да как же это выбрасывать?! Тут хлеб! И масло! И сыр!

– Прости, я не так сказала, – тут же повинилась Лайан. – Еду сушат, смалывают в муку и посыпают этим цветы во дворце или домах знатных господ.

– Все равно это неправильно, – пробурчала Ильва, кусая мягкую булочку.

Хлеб в Восточных землях особенно хорош – пышный, сдобный. Одним им можно было наесться досыта. И даже вкушая пищу со слугами, Ильва не могла не отметить разнообразия кухни. Правда, специй было ужасно много. От иных блюд рот горел словно в огне.

– Таковы правила, – вздохнула Лайан, поглаживая округлившийся живот. – Стол султана – мерило его достатка. А уж наложнице в тягости полагается есть за двоих. А я и куска не могу осилить, думая, сколько еды пропадает напрасно… Ну а ты? Всего ли хватает тебе в доме господина Аида ибн Хаира?

Последние слова Лайан произнесла совсем тихо. А в прекрасных фиалковых глазах мелькало беспокойство.

– Свободы не хватает, – в тон ей ответила Ильва. – Я… мне нужно вернуться обратно. И… Ох, милая Лайан. Я, наверное, не должна просить, но и молчать не могу! У работорговца есть еще одна северянка – Юнона. Ты ее не знаешь…

– Ее похитили, как меня однажды? – догадалась подруга.

– Да. И не только ее. Нас было пятеро. Астра, Маиса и Эльза, – Ильва проглотила горькую слюну. – Они не выжили. В последние дни нас держали порознь…

На всякий случай, как особо редкий товар.

– …Но я слышала голос Юноны. Она жива! Прошу – убереги ее от тяжкой участи. Ведь несчастную непременно продадут в бордель. Гадкий Джаниб.

Ильва всхлипнула.

Она старалась не думать о судьбе, постигшей Юнону и выживших травниц. На торгах их разобрали, словно редких зверушек. Ильва досталась Джанибу. Юнона тоже, как и трое других, к кому Духи были не так милостивы.

Лайан печально вздохнула.

– О, милая… Я сделаю все, что смогу. Но, боюсь, нравы Восточных земель суровы к женщинам. Здесь худшей долей считается остаться без покровителя. С самого рождения девочек подготавливают к служению ее будущему господину, а браки порой столь ранние… Ох.

Лайан положила руку на живот. Ребенок оказался беспокойным, но в глазах девушки мелькала лишь нежность к своему будущему малышу. Лайан не выглядела расстроенной.

– Как же ты выжила, если все так плохо? – поинтересовалась Ильва.

Ей бы сейчас не помешало несколько дельных советов. Лайан только плечами пожала.

– Старалась понять, – ответила после некоторого молчания. – Видишь ли, в Восточных землях мужчины и женщины не знают иной жизни. А мой господин, – Лайан слегка улыбнулась, произнося последнее слово на удивление нежно, – он воспитывался со всей строгостью – ведь сердце султана должно быть тверже камня. Но знаешь, что сильнее камня? – склонилась к ней, лукаво блестя глазами.