Обрученная

Впрочем, долго думать об этом возможности у меня не было. Почти сразу последовал чудовищный конфликт с отцом, который длится и по сей день. Папа тогда решил, что уход Милены – прекрасная возможность ускорить мой брак с Бьянкой. Я же встал на дыбы, вел себя грубо и неосмотрительно, обвинил его в случившемся. Разумеется, на подобную истерику он ответил мне ультиматумом. Пригрозил, что если продолжу в том же духе, то он позаботится о сокращении моих возможностей и полномочий. Если честно, угрозы финансовыми ограничениями меня поначалу просто шокировали. Но очень скоро я понял, что это единственный рычаг давления, а значит, он им обязательно воспользуется.

Вспоминая, так сжал руль, что костяшки побелели. Прошло три с небольшим месяца, а я помню все так, будто это было вчера. Остановился у придорожного мотеля, нужно поспать. Засыпая на узкой жесткой постели, думал о перекошенном злобой лице отца в тот вечер, когда я сообщил о разрыве помолвки. Не стал доверять это юристам или передавать через отца, сам поехал к отцу Бьянки и все объяснил. Честно признался, что люблю другую женщину, а поэтому никак не смогу сделать его дочь счастливой. Несостоявшийся тесть был не в восторге от моего решения, но оценил честность и прямоту. А собственный отец – нет.

Все еще помню, каким спокойным и бесстрастным он был, когда на следующий же день после расторжения помолвки явился в мой офис и потребовал все залоговое имущество. Это стало началом полного краха моего бизнеса. Был готов к такому повороту, но как же больно понимать, что меня утопили не конкуренты, не собственные просчеты или рыночная ситуация. Собственный отец. Буквально двумя предложениями. Когда‑то занимал у него деньги для начала собственного дела. Годы шли, а он так и оставался моим основным кредитором. И это оказалось огромной ошибкой. К сожалению, понял это слишком поздно. Сумма задолженности была огромной, большая часть имущества находилась в залоге, и ни один крупный банк не перекредитовал бы меня, не желая связываться с Грассо‑старшим.

Следующие два месяца ушли на процедуру перевода бизнеса на отца или других людей, на которых он указывал. Я лишился не только компании, но и большей части личного имущества. Удалось сохранить квартиру, где мы жили с Миленой. На тот момент мне это казалось крайне важным. Но как только все получилось, понял, что жить в ней не смогу. А больше было негде. Продал свой чудовищно дорогой, пижонский автомобиль, чтобы высвободить немного денег. Купил вместо него огромный, надежный, мощный внедорожник. Теперь мне нужна была именно такая машина. Ведь из всего бизнеса удалось сохранить не так много. Экспериментальную ферму в соседнем штате я купил давно и почти сразу забыл о ней, оставив все на усмотрение бывшего владельца. Сейчас же планировал вплотную заняться именно этим проектом, потому что на рынок лучше выходить с уникальным новым продуктом. С банальщиной меня туда просто не впустят корпорации.

Так как проект нужно было запускать практически с нуля, работа отнимала все мое время, позволяя не думать, не вспоминать. В редкие минуты слабости я тут же падал в омут горечи и сожалений. Как мог допустить такое? Почему сразу не понял, что не смогу без нее? Ведь вполне осознавал, что Милена может не захотеть отношений со мной после того, как узнает о свадьбе. Почему тогда пошел на поводу у отца, а когда Милена ушла, уперся? Я и сам не понимал, как дошел до всего этого. Знал только, что виноват. Очень виноват перед ней. И я должен, непременно должен найти ее, чтобы объясниться и попытаться объяснить.

Уснул, как это часто бывало в последнее время, на прокручивании в памяти последней встречи с отцом.

–Теперь твои постельные прихоти – только твоя проблема. К своим делам я тебя больше не подпущу.

Мы выходили из моего бывшего кабинета сразу после знакомства с наемным управляющим. Отец решил, что это хорошая идея – познакомить нас, чтобы я не волновался, что мой многолетний бизнес просто развалят. Специалиста действительно подобрали отличного, но мне это было безразлично. Больше это меня не касается. Мне еще нужно попытаться спасти то, что осталось после карательных мер отца. Небольшая пекарня, очень скромная сеть экопродуктов и станция по ремонту сельхоз техники. Раньше все это было не особо интересующими меня придатками основного бизнеса. Теперь же – единственный шанс не сдохнуть с голода и продолжать оплачивать поиски Милены.

Проснулся через несколько часов с привычной уже головной болью. Впихнул в себя кофе и таблетки. На телефон пришло сообщение. Алексу удалось получить доступ к данным о полетах. Смирнов улетел несколько месяцев назад. Один. Месяца через два прилетал на неделю в Остин. Снова один. И сейчас на него есть бронь на следующую неделю. Милена в Остине?! Он летает к ней? Ну, конечно же, к ней! К кому же еще?! Нервно заходил по номеру. Какое совпадение, что мы на территории одного штата. От этой мысли меня бросило в жар. Мир такой огромный, а известная отдельно взятая территория уже дает надежду. Позвонил Алексу, попросил сосредоточиться на этой зацепке. Сколько еще времени ему понадобится, чтобы найти ее? Учитывая, как долго пришлось искать доступ к базе, это не может быть ошибкой. Дмитрий, конечно, сделал все, чтобы спрятать Милену. Но она не уехала с ним, не уехала! А я все это время изводил себя мыслями о том, что вернулась к нему. Возможно, вышла замуж, как планировала до нашей встречи. Вообще, за шесть месяцев многое могло произойти. Как это отвратительно – понимать, что эта полугодовая разлука – полностью моя вина. Но я найду слова, смогу объяснить, сделаю все, чтобы простила. В конце концов, теперь я абсолютно свободен. И если для того, чтобы остаться вместе, нужно оформить отношения – я готов. Наверное… Черт… С обязательствами у меня всегда было неважно. И зачем все так усложнять? Если можно быть вместе пока хочется, а потом разойтись спокойно. Так, стоп! Об этом Милене точно говорить не стоит. Свадьба, значит, свадьба. Только надо как‑то сказать, что я теперь вроде как мелкий бизнесмен. Ну, пусть не очень мелкий, но возможности мои сильно сократились. На фоне Дмитрия буду смотреться очень бледно. Да уж, неуверенность в себе – это тоже нечто очень новое для меня. Если она откажет мне из‑за денег, не знаю даже, что буду делать в этом случае. Работать дальше, только вот вернуть мое состояние в ближайшее время вряд ли возможно. Разберусь с этим после. Сейчас нужно на ферму, отоспаться, как следует, прийти в себя и… Наверное, я там и останусь, пока идут поиски рядом.

Уже в полной темноте подъехал к дому бывшего владельца фермы. Отец Хэнка разорил добротное хозяйство, доставшееся ему в качестве приданного жены. А потом спился и умер. Мать Хэнка вскоре ушла от болезни, и молодой еще парень остался здесь один, не считая наемных работников. Он любым способом хотел сохранить ранчо, даже продав его кому‑то. Я купил, их деятельность соответствовала моим перспективным планам. Купил и не лез. Раньше, а теперь буду бывать здесь часто.

Для позднего времени дом был непривычно освещен. Свет включен и на первом, и на втором этажах. Довольно странно для Хэнка, который ведет очень уединенный образ жизни. Вышел из машины, продолжая рассматривать точно не спящий дом. Внезапно входная дверь распахнулась, и на крыльцо выскочил сам Хэнк. Двигался он очень быстро, учитывая свои габариты. Потом резко остановился, увидев мою новую машину.

– Привет, Хэнк. Это я, – поздоровался, чтобы он понял, кто приехал.

– Мистер Грассо, – ринулся он ко мне. – Хорошо, что вы здесь! В город надо, в больницу, срочно! Моя машина на яме без колес. Врач сказал везти срочно. Новенькая моя, помощница, помните, говорил? Беременная, кровотечение!

– Поехали, – развернулся и снова пошёл к водительской двери.

Хэнк рассказывал как‑то, что взял помощницу на первичку и аналитику. Но я тогда был так занят после побега Милены, что пропустил все мимо ушей. Следовало, конечно, хотя бы по телефону поговорить, ведь работает она на меня. А потом Хэнк написал, что она беременна и скоро уедет к своему парню. И я забыл о новенькой.

Сел за руль, запустил двигатель. Хэнк снова показался на крыльце. Под руку вел хрупкую на его фоне девушку. Она поддерживала не очень пока заметный живот. По крайней мере, в колеблющемся свете фонаря над дверью сложно было разглядеть что‑то еще.