Оглянись, ты не одна

Небо неожиданно нахмурилось, приплыли косматые сердитые тучи, налетел порывистый, знойный ветер, поднял пыль с дороги, закружил ее змейкой в воздухе и, танцуя, понес вглубь стройки. Сердито зашумели деревья за бетонным ограждением площадки, и от ярого дуновения, словно сговорившись, разом наклонились в одну сторону. Впереди сверкнула желтая зигзагообразная молния, потом еще и еще. Девушка прибавила шаг и зачем‑то начала мысленно считать шаги до машины: «Два… пять… семь…» Нервный парень, не оставляя ключи в покое, открыл заднюю дверцу автомобиля, в ту же минуту Стеша поравнялась с незнакомцами. Белобрысый в два прыжка предстал перед ней, она и охнуть не успела, как он обхватил руками ее за грудь, парализуя движения, и поволок к машине. Сердце девушки камнем полетело вниз, глаза от страха затуманились, во рту пересохло. Приятель нервного – широкоплечий, круглолицый толстячок с ровно подстриженной короткой челкой, пышущий здоровым розовым румянцем на щеках, вытаращив испуганно голубые глаза, взвизгнул:

– Клоп, ты что, охренел?

Стеша изо всех сил пыталась вырваться из цепких клещей варвара, но, очутившись словно в тисках, больно сдавивших грудь, не могла ничего сделать, не хватало сил даже закричать.

– Ай, маладца, – причмокнул третий, темноволосый парень, с глубоко посаженными мелкими глазами, крупным носом с мясистыми ноздрями, растягивая большой рот в довольной улыбке и оголяя ряд неровных желтоватых зубов. Он поспешил на помощь приятелю, торопливо подхватил ноги девушки и суетливо помогал затащить в машину ее дрожащее тело, которое из последних сил извивалось и противилось насилию.

– Ну, нет, мужики, не борзейте. У нас дело висит, – повизгивал толстячок, топчась на месте, но приятели ему не хотели подчиняться.

– Болт, тебя никто не неволит. Мы справимся быстро, глазом моргнуть не успеешь. Главное, не мешай, – сипел натужным голосом темноволосый.

У Стеши словно прорезался голос, она громко взвизгнула, но в то же время загремел со страшной силой гром, и ее голос растворился в природном звуке. Девушка почувствовала, как дрожащие мужские руки бесцеремонно стали стягивать с нее одежду, в лицо дохнуло горячее прерывистое дыхание, отвратительно воняющее чесноком, и гадкие влажные губы коснулись ее шеи. Стеша напряглась и выдавила из себя со стоном беспомощный крик. Тяжелая потная рука опустилась на ее губы и нос, прикрывая доступ воздуха, и хриплый голос прерывисто и сдавленно, с нотками издевки, произнес:

– Молчи, дурында и наслаждайся.

По крыше автомобиля застучали редкие капли, но с каждой секундой дождь усиливался, и вскоре по стеклам потекли извилистые ручьи. Девушка прикрыла глаза и от боли, слабости и страшного унижения, уничтожающего себялюбие, отключилась.

 

***

 

Стеша почувствовала, как кто‑то легонько шлепает ее по щекам, мышцы болели, ломило все кости, словно ее тело протащили через адскую машину. Она через силу открыла глаза. За автомобильным окном по‑прежнему плакал безразличный дождь, и «крокодиловы слезы» ручьями сбегали по запотевшему стеклу.

– Выспалась? – осведомился нервный и хихикнул нехорошо и хрипловато. Он сидел на переднем сиденье автомобиля и смотрел на девушку в салонное зеркало, прикрепленное к лобовому стеклу. Толстячок находился на водительском сиденье и, не оборачиваясь, молчал и тяжело дышал.

– Выметайся. И только попробуй где‑нибудь про нас вякнуть, – процедил сквозь зубы темноволосый, находившийся на заднем сиденье. Он перекинулся через девушку и, открыв дверцу джипа, перебросил свое тело на прежнее место, больно ткнул пассажирку в бок. – Что сидишь? Понравилось, что ли? Повторить?

Ноги девушку не слушались, она с трудом сбросила их на землю и буквально стекла из машины прямо в лужу.

– Трусы забери, простудишься, – гоготнул темноволосый, выбрасывая в грязь ее нижнее белье.

Машина медленно тронулась с места, обдавая безжизненное тело девушки грязевыми фонтанными потоками.

Стеша постепенно приходила в себя, постаралась подняться с земли, но ноги по‑прежнему не слушались, скользили и разъезжались в разные стороны. Наконец, она смогла сконцентрироваться и, вырвав свое тело из слякоти, поднялась на ноги. Дождь, смывая жидкую грязь с одежды и тела девушки, постепенно прекращался, тучи незаметно рассеялись, на улице становилось светлее. Стеша запрокинула искаженное страданиями лицо к небу и прошептала:

– Господи, за что?

Не получив ответа, обессиленно вымолвила:

– Лучше бы я сдохла…

 

***

 

Горячая вода никак не могла согреть тело девушки, а уж тем более душу. Стеша бездумно стояла под душем, незащищенная кожа содрогалась неуправляемой мелкой дрожью, а в груди стояла тягучая, темная пустота. Казалось, трепетная, чистая душа молодой девушки, спасаясь от беспросветного позора и унижения, покинула бренное тело. Наконец она отключила воду, накинула махровый халат, полотенце на голове замотала чалмой, собрав под него мокрые волосы, и вышла из ванной комнаты.

Во входную дверь с настойчивым упорством звонили, Стеша решила не открывать и даже направилась к дивану, но неожиданно передумала и пошла к двери. Она не стала смотреть в дверной глазок, ей было абсолютно все равно, кто находился в подъезде, и, щелкнув замком, приоткрыла дверь. На площадке стоял молодой участковый, он большими внимательными карими, глубоко посаженными глазами под темными густыми бровями заглянул в безразличные, болезненно‑печальные серо‑зеленые глаза девушки и, кашлянув в кулак, стараясь придать своему голосу солидности и официальности, произнес:

– Здравствуйте, гражданочка, – и, не дождавшись ответного приветствия, мягче произнес, – извините за настойчивый звонок…

– Что вы хотели? – девушка не дала ему договорить, ей безумно хотелось остаться одной, зарыться в подушку лицом и отключиться, чтобы ничего не видеть, не слышать, не чувствовать.

– Да, – лицо участкового вновь приобрело строгий официальный вид. – Умнов Виталий Миронович, ваш участковый. Вы позволите? – спросил страж порядка и сделал попытку войти в квартиру.