Огонь и ветер. Книга Лиана

Между тем степной колдун был прав: настроение в Круге изменилось. Музыка почти стихла, лишь еле слышно рокотал маленький тугой бубен в руках одного из музыкантов. Мгновение – и в центр утоптанной десятками ног площадки шагнул новый человек. О да, он отличался от остальных. Тайкурские воины все были не дураки помахать кулаками, но этот действительно вел за собой смерть. Человек с красными узорами на лице вошел в Круг не для забавы, а с намерением убивать, и Фарр понял это еще прежде меня. Он тоже сделал шаг вперед и замер, внимательно изучая своего противника. Я видел, как часто поднимается и опускается его грудь, ощущал, как по спине стекают струйки горячего пота, слышал каждый удар сердца. Будь я на месте этого дурня, давно бы пустил в ход не ту силу, что в мускулах, а иную, видимую только колдунам. Едва ли кто‑то заметит это, и уж точно никто не осудит. Когда на кону стоит жизнь, тут не до выбора. Но я оставался на своем месте, а там, в Кругу, был Фарр, этот честный зануда, который привык все делать по правилам. Я знал: он не станет использовать магию, ведь это недостойно воина. К тому же давно заметил, что сын короля словно боится собственной Силы.

Красномордый противник Фарра был не слишком широк в плечах, но выглядел опасным и опытным воином. В отличие от принца, который сражался только с наставниками, бритоголовый привык убивать, и ему это нравилось. Смерть стояла у него за спиной, спокойно выжидая. Она знала, что скоро наступит ее черед войти в Круг и забрать кого‑то из двоих, позвавших ее сюда. Она давала им время оценить друг друга. Так же спокойно смотрел на происходящее и любящий дед. В лице таргала я не заметил ни капли волнения. Словно ему и правда не было дела до того, выживет или умрет человек, в чьих жилах течет его кровь. Человек, чьи глаза столь же черны, как его собственные.

Я так и не понял, в какой момент все изменилось, но затишье вдруг оборвалось резким прыжком тайкурского воина. Стремительный, как дикая крыса, он обрушился на Фарра, и мне показалось, что этот бритый убийца должен был просто размазать того по земле… Но нет. Высочество увернулся, отскочил и сам нанес удар. Хороший такой удар, прямо в челюсть красномордому. Наверное, у того башка чуть не отвалилась, да только он виду не подал. А потом они вцепились друг в друга мертвой хваткой, и я совсем перестал соображать, что там происходит между ними.

…До того момента, пока не почувствовал, что Фарру больше нечем дышать.

Он все еще стоял в Круге, но смерть держала его за горло железными руками разрисованного тайкура и по капле выдавливала жизнь.

Наверное, я не имел права вмешиваться. Если бы Фарр догадался о моем намерении, он бы сам, пожалуй, захотел прибить меня за такую дерзость. Но времени убедиться, что он справится и без моей помощи, уже не оставалось. Я просто метнулся вперед и пересек линию этого проклятого Круга, чтобы изо всех сил вцепиться в плечи тому, кто назвался моим братом.

Глубоко…

Очень глубоко…

Мои пальцы ушли в его плоть, словно корни дерева в плодородную почву.

Я никогда прежде не делал ничего подобного и не знал, что так можно – отдавать свою Силу, даже не касаясь другого человека настоящими руками, только незримыми. Однако она хлынула из моих ладоней столь же верно, как проливается вино из пробитого кувшина: горячая, стремительная, золотая. Я ощутил, как руки Фарра находят лицо врага и сжимают его, круша все на своем пути. Услышал, как радостно хохочет смерть. Ее смех был глухим и утробным, точно пение дикарей, стоявших вокруг нас. Мне показалось, что кровь из глазниц убитого впиталась в мои пальцы и просочилась до самого сердца. Показалось, что весь мир заволокло багровой пеленой. Только тогда я догадался отпустить плечи Фарра. И увидел, обернувшись, как мое собственное тело медленно оседает на землю. Тайкуры не заметили этого – они смотрели в Круг, они смотрели на смерть и на человека, который стоял рядом с ней, позволяя каплям крови стекать с его дрожащих от напряжения рук.

«Ты победил, Высочество», – мысленно сказал я принцу и тихо скользнул обратно в свое распростертое на земле тело, пока его не затоптали.

 

На сей раз в шатре таргала было людно – здесь сидел не только он сам, но также его сын и еще несколько пожилых тайкуров. Я, разумеется, не мог разглядеть их лиц, но по скрипучим голосам сразу понял, что эти люди – давние соратники степного правителя. Они хрипло посмеивались, говорили что‑то друг другу и Фарру, хлопали его по плечам, совали в руки пиалу с этим их кислым пойлом. Фарр отвечал с усмешкой, глотал молочную дрянь и казался совсем спокойным и совсем своим среди суровых степняков, но я знал, что его сердце застыло тяжелым комом в груди. И что в нем нет ни капли радости. Тот воин в Круге был первым человеком, которого братец убил своими руками. И моими заодно, но мне‑то не привыкать.

Потом таргал достал короткий кинжал и на нашем языке объявил, что внуку правителя этих земель не должно ходить лохматым, как мальчишка. А Фарр и спорить не стал. В считаные минуты половина его белых волос упала на пестрый цветной ковер у ног старика. Оставшиеся были связаны в хвост на макушке, и теперь наследник Закатного Края стал точно живое отражение своего деда. На мгновение открыв глаза в ином мире, я удивился тому, как велико их сходство, несмотря на разницу в возрасте, росте и цвете кожи.

 

Очень быстро Фарр упился так, что к самому разгару пирушки в его честь уже не мог ни стоять, ни сидеть. Заботливые родичи оттащили его в ту палатку, что стала для нас прибежищем, и аккуратно сгрузили на широкий лежак, а я незаметной тенью просочился следом. По счастью, на меня тут почти не обращали внимания, полагая чем‑то вроде бесполезного довеска к развлечению с наследником.

Едва тайкуры вышли прочь, Высочество со стоном скатился на пол и вытошнил весь свой ужин. А потом тихо позвал меня по имени. Я молча подошел и сел рядом, между делом аккуратно завернув ногой край оскверненного половика, который нещадно смердел.

– Он сказал… теперь все видели, что я кровь от его крови и плоть от его плоти… – голос Фарра звучал глухо: победитель поединка лежал, уткнувшись в согнутый локоть и даже не пытался поднять лицо от земли. – Теперь я могу взять в дар лучшего коня… из его табуна… и выбрать себе женщину. Ли… давай уедем на рассвете.

Я усмехнулся и осторожно вытянул руку над его головой. Он все равно ничего не заметил, а мне так было проще. Эта выбритая до половины голова гудела и рассыпалась на сотни осколков – в точности как и вся душа наследника.

– Давай. – Я осторожно направил свою Силу прямо в его макушку и позволил чистому золотому потоку смыть большую часть скверны, которая не давала Высочеству ни вдохнуть, ни выдохнуть. От замечания о том, что это была его идея тащиться сюда, я усилием воли сдержался. Подобная фраза слишком сильно напоминала бы те, которых я в детстве наслушался от отца. – Меня‑то здесь точно ничто не держит. А ты сам не пожалеешь потом?

Фарр долго молчал, и я уж подумал, что он уснул, когда все же услышал ответ.

– Я никому здесь ничего не должен. А конь у меня… и без того неплох. И любимая женщина… уже есть. Вернусь, когда захочу.

«И если захочешь», – подумал я, незаметно подталкивая победителя к краю сна, который был столь нужен его избитому телу. Сам я тоже ощущал себя так, словно меня полдня пинали на том клятом Круге. Отдавать силы другому, находясь за пределами своей оболочки, оказалось совсем не просто. И совсем не дешево.