Огонь и ветер. Книга Лиана

– Я тут подумал… Наверное, ты прав, – обронил Фарр, когда мы добрались до нужного места и того самого мешка. Там, где он висел, мои глаза различали только серое пятно. – Несколько раз мне приходилось тренироваться с завязанными глазами. Это и в самом деле гадкое ощущение, когда ничего не видишь. Но раз уж мы пришли сюда… Знаешь, иногда стоит просто попробовать. Держи!

В ладонь мне легла гладкая рукоять деревянного меча. Странная штука. Не игрушка и не оружие. Но держать ее было приятно.

– И что я должен делать?

– А что тебе хочется?

Ох, вопрос! Чего мне по‑прежнему действительно хотелось, так это собрать воедино всю свою Силу и сотворить что‑нибудь ужасное. Аж в груди горело! Хотелось обрушить безумную грозу на этот мир – такую, чтобы от ударов молний земля треснула до самого основания! Хотелось превратить половину деревьев вокруг в пылающие факелы! Или хотя бы ударить наотмашь самоуверенного королевского сынка, который почему‑то решил, будто имеет право учить меня жизни.

Я замахнулся и с криком врезал дурацкой палкой по серому силуэту.

Песочный куль оказался тяжелым и твердым. Деревяшка отскочила от него, едва не вылетев у меня из рук. Злости от этого стало только больше. Я замахнулся еще раз.

И еще.

Не знаю, сколько я лупил серую тушу, да только за все это время Фарр ни разу не попытался подсказать мне, как нужно правильно держать меч или еще что‑то в этом роде. Он просто стоял молча чуть поодаль и смотрел на то, как я до дрожи в руках и до соплей на лице колотил его любимый мешок. А когда я понял, что больше не могу сделать ни единого взмаха, забрал свою игрушку и вернул ее куда‑то, где ей было место.

Потом его ладонь вновь легла мне на плечо.

– Вот и славно. Пойдем теперь, проверим, что там было сегодня на завтрак. Умойся только. Вид у тебя… В общем, умойся.

 

Я не только умылся, но и облился водой до пояса прямо там, в саду. А потом решил переодеться – рубаха была насквозь мокрой от пота. В своей комнате я бросил ее в корзину, куда надлежало отправлять грязную одежду, и не глядя вытащил из сундука другую, такую же светлую, из тонкой ткани прекрасной выделки. С детства не носил ничего подобного, но в этом доме по‑другому не жили. Еще бы! Членам королевской семьи не пристало одеваться во что попало. И их гостям, очевидно, тоже. Не успел я оказаться в Янтарном Утесе, а ко мне уже подослали какую‑то тетку с мерной лентой, которая, ворча, крутила меня из стороны в сторону, сетовала на мои торчащие кости и вздыхала при виде шрамов. Даже обронила, что тому, кто это сделал, «надо бы самому пальцы‑то повыдергать». Я почел за лучшее смолчать и не упоминать о том, каким красивым факелом горел хранитель Кешт (чтоб его прах вечно летал только над выгребными ямами!). Уже на следующий день тетка принесла мне первую рубаху и новые штаны, а спустя еще неделю у меня была целая стопка чистой новой одежды, достойной принца.

Когда я спросил у Патрика, как мне расплачиваться с ним за все эти щедрые дары, тот очень серьезно ответил, что отныне мой долг – считать себя его учеником и делать то, о чем он просит. Эта цена оказалась не такой уж маленькой… Если бы мы встретились восемь лет назад, ученичество далось бы мне гораздо легче: не пришлось бы объяснять, отчего я вздрагиваю всякий раз, когда наставник просит меня закрыть глаза и направить Силу. Но такова была расплата за вторую ошибку, которую я совершил в детстве, доверившись своим страхам, а не Илин, которая должна была отвезти меня в Янтарный Утес. Патрик сказал, что здесь нет моей вины, что к тому времени я уже следовал пути, на который столкнул меня отец, но осознание этого ничуть не утешало.

Свежая рубаха легко скользнула по плечам. Я провел ладонью по мягкой ткани рукава и мысленно поблагодарил ворчливую портниху: хоть язык у нее и длинный не в меру, но руки золотые – вся новая одежда была мне точно впору.

Прикрыв дверь, я покинул свою комнату и направился в сторону дворцовой кухни, где и в самом деле всегда оставалось что‑нибудь вкусное после завтрака.

Щедрые хозяева этого дома отвели мне спальню на одном этаже со своими покоями. Наверное, лет восемь назад я бы счел это вполне уместным. Но не сейчас. Всякий раз проходя мимо комнат, где жили родственники короля, я ощущал себя довольно неловко. Особенно в первые дни, когда еще плохо помнил, куда нужно идти, где начинаются ступени и в каком месте следует свернуть, чтобы не оказаться прямо под дверями комнаты принцессы Аннис, которая имеет обыкновение распахивать эти двери внезапно и прямо в лоб незадачливым гостям. Бедняжка тогда жутко расстроилась и смутилась… Было бы из‑за чего.

Вообще эта девочка мне сразу понравилась. В том числе и потому, что она восхитительно умела язвить над своим кузеном. Они тут все, в этой семейке, за словечком в мошну не лезли, но Аннис была просто мастером по части едких колкостей. И, если честно, я жутко завидовал ее младшему братцу: уж лучше иметь такую сестру‑занозу, чем терпеть благовоспитанных дур вроде моих Лоры и Дэллы. Вот уж с кем всегда была скука смертная! Их интересовали только наряды да женихи. Аннис же на равных обсуждала со старшими такие вопросы, которые крайне редко волнуют хорошеньких юных леди. И никому даже в голову не приходило посмеяться над ней или сказать, будто мала еще. Чем больше я на нее смотрел, тем отчетливее видел, какой могла бы быть моя Айна, родись она в подобной семье, а не в лачуге на скотном дворе. А когда смотрел на Мая, понимал, каким мог бы быть я сам в том возрасте, когда встретил Айну. Если бы мама не погибла…

Дети Патрика и Элеи сильно отличались от всех, кого я знал. Ни в одном ребенке я прежде не видел столько силы, столько ясности ума, дерзости мышления и свободы. И так много любви… которая могла бы достаться и мне. Когда я в полной мере осознал, чего лишился, сбежав от мрачной рыцарши, то от ярости и боли едва не прогрыз дыру в своей подушке. В мире есть прорехи, которые не залатать, как ни старайся, и все мое детство упало в одну из них. А может, и вся жизнь.

Первые дни в Янтарном Утесе прошли как в тумане. Видел я тогда совсем скверно и не решился бы спуститься на кухню. Однако с того момента прошло достаточно времени, чтобы освоиться и не налетать на углы, так что в помощи поводыря я уже не нуждался, о чем и сообщил Высочеству накануне. Но, видимо, сказал недостаточно ясно: почему‑то он решил, будто мне еще рано полагаться на свои глаза. Не успел я дойти до лестницы, как увидел там этого мрачного зануду.

– Экий ты нерасторопный, – съязвил он, цапая меня за рукав и без колебаний увлекая вниз за собой, точно младенца какого. – Девки и то быстрей корсет шнуруют.

Если бы он сделал вот так месяц назад, я бы, наверное, убил его. Прямо на месте. А теперь только молча попытался выдернуть руку из этой здоровенной клешни, но Фарр держал крепко и лишь хмыкнул в ответ на мой злобный взгляд. Самоуверенный мерзавец!

С чего он вообще решил, будто имеет право обращаться со мной как со своим младшим братом?!