Огонь и ветер. Книга Лиана

Я отошел подальше от широкой, но крутой лестницы и сел на длинный, отполированный водой обломок дерева, которое когда‑то выбросило на сушу. Бревно было нагрето солнцем, как и мелкие округлые камни под ногами. Я зарылся в них босыми ступнями и вдохнул полной грудью свежий соленый воздух. Чайки с громкими криками носились над водой. Поодаль слышалось едва различимое журчание тонкого ручейка, вытекающего между камней.

Там, где я родился, не было моря, но мама часто рассказывала про него. Ее род жил близко к соленой воде. Она говорила, море умеет менять цвет, точно женщина наряды. Вспоминала, как отец учил ее угадывать шторма и штили по птичьему полету и узору облаков. И часто вздыхала, что скучает по бескрайнему простору и парусам. Я запомнил все это, хотя был тогда совсем мал. Запомнил потому, что, рассказывая о море, мама всегда преображалась, оживала. Ее глаза словно вспыхивали ярким светом, становились синими, как сапфир на кольце, которое она носила не снимая. Я слушал ее, замирая от восторга, и в этих синих глазах видел отблески далеких волн. Кажется, уже тогда в моей душе зародилась уверенность, что жить нужно у моря.

Когда позднее я узнал про Красную Башню, которая стоит на берегу залива, воспоминание о маминых словах сыграли не последнюю роль в моем решении бежать из дома. Вот только тогда, много лет назад, я не успел понять и почувствовать, о чем она говорила: суровые законы Башни не позволяли покидать пределы обители, и даже любоваться бескрайней гладью из окон у меня почти не было возможности. Зато теперь я в полной мере осознал, что имела в виду мама, когда утверждала, будто только у моря человек может ощутить себя по‑настоящему свободным и счастливым. Теперь я понимал, почему Айна была готова связать меня и силой тащить сюда, в этот дом на берегу.

Я набрал полную горсть крупной гальки и принялся кидать камешки в море. Одни улетали далеко и с громким бульканьем шли ко дну, другие срывались с пальцев раньше времени и падали у кромки воды, не породив даже мелких брызг.

С тех пор как Кешт изрезал мои руки, они уже не были подвластны мне в полной мере.

Кроме тех случаев, когда сквозь них струилась Сила.

Я выбрал камень побольше и замахнулся как следует. На сей раз всплеск прозвучал действительно издалека. Я усмехнулся своему нехитрому успеху. Эта игра была такой простой и такой славной… Хочешь услышать, как галька падает в воду далеко от тебя, – перестань думать и просто кидай.

Вот только остановить круговорот мыслей подчас было почти невозможно.

Раз за разом я вспоминал слова Патрика. Про нашу связь с Фарром, про то, что без Айны давно бы сгинул, про эту железную бабу, которая наверняка так и не простила мне моего бегства, а теперь должна тащить меня куда‑то через земли степных дикарей. Но больше всего – про тьму, что способна уничтожить не только меня самого, но и тех, кто рядом. Я не мог перестать думать об этом.

Нянька была права: проклятье Даэлов и в самом деле способно задевать других людей. Но кого? Любого человека, который оказался поблизости, или только тех, кто нам дорог? Или тех, кому дороги мужчины нашего рода? Чем больше я думал об этом, тем страшней мне становилось. Похоже, полузаброшенный дом на окраине был идеальным местом для такого выродка.

Следующий камень глухо брякнулся о берег, не долетев даже до кромки воды.

– Ты не так замахиваешься. – Фарр возник рядом почти беззвучно. Бросив взгляд на его ноги, я увидел, что он, как и я, пришел на берег босым. – Да и вообще это лучше делать стоя, а не сидя.

– Не хочу. – Я высыпал оставшиеся камни обратно к их собратьям. – Мне все равно.

Фарр опустился на бревно справа от меня и тоже зачерпнул полную горсть гальки.

– Я знаю, ты подслушивал наш разговор.

В первый миг кровь прилила к моему лицу, но потом и это вдруг стало безразлично.

– И что?

– Ничего. Просто интересно – как. Тоже хочу научиться.

Я задумался. Никому прежде мне не доводилось рассказывать о своем умении покидать тело и ходить везде, где захочу. Равно как и слышать чужие разговоры, находясь вдали от говорящих…

– Ладно. Расскажу. Как‑нибудь, – пообещал я и снова нагнулся за камнем. Но вместо гальки в руку мне легла гладкая округлая деревяшка, обточенная водой. Этот маленький обломок ветки размером с фалангу моего пальца был словно создан для того, чтобы положить в кошель, а потом время от времени доставать и сжимать в кулаке, ощущая безупречную форму, созданную волнами. Жаль было кидать деревяшку в море. Я и не стал.

Зато Фарр замахнулся и, даже сидя, легко запустил свой камень далеко от берега. Я услышал громкий всплеск в той стороне, куда мои посланцы никогда не долетали.

Этот проклятый принц был во всем лучше меня.

– Илин приедет послезавтра, – сказал он.

Я вздохнул. Так быстро… Что ж, на месте Патрика я бы еще раньше выпроводил из своего дома человека, который на всех может навлечь беду.

– Тебе не кажется, что лучше покинуть Янтарный Утес пораньше и не дожидаться ее? – добавил Фарр.

Легко ему говорить, баловню судьбы. Он никогда не ездил верхом на ощупь. Меньше всего мне хотелось куда‑то отправляться вместе с рыцаршей, но, если выбирать между ее компанией и вероятностью навсегда остаться полуслепым, то уж лучше потерпеть немного.

– Она – меньшее из зол, – ответил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и безразлично. – Одному мне и правда не добраться.

Фарр зашвырнул в море второй камень.

– Я не предлагал тебе ехать одному.

Это что же, я вчера не ослышался?

– А что предлагал? – Я зацепился взглядом за синеву моря и смотрел вдаль, не моргая.

– Не глупи, Заноза. Ты все прекрасно слышал. Если не хочешь всю дорогу до дома Кайзы лицезреть мрачную рожу этой меченосицы, ступай собирать свои пожитки. Уедем завтра на рассвете. Прощальное письмецо для дяди Патрика я уже написал.

 

2

Хозяин харчевни небрежно брякнул перед нами пару деревянных кружек, смахнул со стола заготовленные для него монеты и канул куда‑то в сторону большого очага, от которого исходил дразнящий аромат свежей луковой похлебки.

Я взял одну из кружек и принюхался. Запах был приторно‑сладким, совершенно незнакомым.

– Что это? – спросил я с сомнением.

– Инжирная медовуха, – ответил Фарр, подхватывая вторую кружку и делая несколько больших глотков.

– Никогда не пробовал.

– Ну так попробуй. Не бойся, не отравишься. Хотя… Это пойло не для маленьких мальчиков, и ты не рассказывай дяде Патрику, что я тебя угощал.

– Хорошо. Я лучше расскажу ему, как другой мальчик набрался вчера до похабных песен и уснул носом в сено.

– Это была спланированная операция.