Огонь и ветер. Книга Лиана

– Да? И заблеванное седло тоже?

– Ну… Даже лучшие планы иногда идут не совсем так, как задумано. Ты попробуй, попробуй медовуху‑то. Посмотрим тогда, кто сегодня вытошнит свой ужин и уснет на конюшне.

Я усмехнулся и сделал добрый глоток этой южной пьяни. Если Фарр думал, будто сумеет напоить меня до беспамятства, то он сильно ошибался. Не знаю, какое пойло нужно, чтобы свалить меня с ног… Как показывал опыт, даже гернийская брага была на это не способна. И на самом деле я ничего не боялся, просто привык с подозрением относиться к любым незнакомым жидкостям.

На языке напиток оказался еще слаще, чем можно было представить. Но его вкус мне понравился. Пока я перекатывал медовуху во рту, к столу подскочила шустрая девчонка с доской, полной еды.

– Скучаете, красавчики? – Она так задорно качнула бедрами, что даже я это разглядел.

Фарр ловко ухватил здоровенную доску и водрузил ее между нами. На девку он даже не взглянул. Я ощутил это тем странным чутьем, которое связало нас друг с другом.

– Ужинать подано, ваша слепость. Тут хлеб, мясо, какое‑то варево и миска овощей. Мясо, наверное, ты не захочешь…

– Давай сюда, хитрый хорек! – Я дернул доску к себе, и ароматное рагу едва не выплеснулось из мисок. Фарр рассмеялся, шустрая девица тоже тихо прыснула в кулак. Она все еще стояла возле нашего стола, словно ждала чего‑то. Я обернулся к ней и спросил: – Тебе тоже кусок оставить? Или на сеновал сводить?

Разносчица фыркнула и, судя по всему, изобразила что‑то выразительное на лице, но я этого, разумеется, не разглядел. Зато Фарр увидел и расхохотался еще громче.

– Зря стараешься, – сказал он девке. – Этот все равно не оценит. Ему демоны глаза оттоптали, а потом еще по сердцу прошлись.

Разносчица поправила волосы и промурлыкала кокетливо:

– Ну… на сеновале‑то глаза не шибко нужны. И сердце там хорошо лечится.

Вот трепло! Я не выдержал и мысленно шарахнул Фарра миской по голове. Этот удар наследничек точно почувствовал. Не думаю, что ему было больно, но неприятно наверняка.

– Не злись, малыш. Надо же было объяснить этой прекрасной даме, что ей тут ничего не прольется. – Фарр вроде бы говорил с усмешкой, но в голосе его я почему‑то слышал грусть. Он положил на стол еще одну монету и сказал девчонке: – Ступай, дорогая. Тебя на кухне заждались.

Когда та ушла, еще раз фыркнув на прощанье, я все же дал волю злости.

– Держал бы ты язык за зубами! Пока я не начал каждому встречному рассказывать всю правду про тебя самого!

Фарр вздохнул.

– Сразу видно, что ты, Заноза, вырос без любящих братьев в семье. Слишком уж обидчивый. Возьми‑ка лучше вот это, – он ухватил с доски кусок мяса и сунул мне в руку. – Такой нежной курятины не скоро отведаем. В степях одни бараны в чести, да то, что сам поймаешь. А из нас с тобой охотнички не ахти.

Мясо действительно было сочным и мягким, сразу видно – долго томили в котле, прежде чем подать к столу. Мы как следует воздали ему должное, только время от времени отвлекаясь на другую снедь. Шутка ли: весь день в седле и лишь горсть изюма для отвода голода. Не то чтоб нам по‑настоящему следовало спешить, но Фарр всерьез нацелился к вечеру добраться до границы с Тайкурданом. Сказал, мол, завтра хороший день, чтобы войти в Дикие Земли. Может, набрехал, а может, и правда так. Кто его разберет, этого сына степной колдуньи. Он вполне мог знать о мире и его устройстве больше, чем дано другим. Вот только от долгого сидения на лошади у меня болело все, что может болеть ниже пояса.

Никогда не любил ездить верхом.

В детстве отец пытался научить меня этому делу, но я и тогда не испытывал восторга, хотя любимое им гернийское седло было хотя бы с высокой лукой, за которую можно держаться. Фарр же и его родичи предпочитали низкие ровные седла, которые позволяли лучше чувствовать лошадь, но требовали гораздо больше сноровки и усилий от всадника. Разумеется, и мне такое досталось.

Таверна постоялого двора шумела и гудела вокруг нас. Я слышал бряканье посуды, топот ног, разговоры, шепотки. Кто‑то даже пытался петь, а в другом углу нестройно брякал тарес. Такие людные места я не любил тоже – из‑за обилия звуков, которые сбивали с толку. Впрочем, инжирная медовуха отлично заглушала весь этот гомон. В конце концов, я ведь был тут не один, а Высочество оставался вполне зрячим и еще довольно трезвым, чтобы заметить любую опасность.

После третьей или четвертой кружки я понял, что пора избавиться от выпитого. И встал.

Вернее, попытался.

Пол вдруг как‑то слишком резко качнулся мне навстречу, так что я едва успел ухватиться за край стола, опрокинув при этом пустую миску.

– О‑о‑о, Заноза, да ты набрался‑таки. – Фарр сцапал меня за плечо и помог удержаться на ногах, которые стали такими мягкими, точно из них разом вынули половину костей. – Далеко идти надумал?

Я прикинул свои силы и качнул головой.

Не стоило этого делать.

Пол опять стремительно ринулся мне в лоб и не врезался в него только потому, что Фарр успел подставить вторую руку.

– Ба! Ну ты и красавчик. А говорил, ничего тебя не берет. Видать, не то пробовал. Давай помогу доползти до кровати. Или сначала нужник?

– Нужник. – Мой голос тоже звучал как‑то странно – слабо и медленно, хотя разум оставался на удивление ясным. Коварная оказалась медовуха. Пилась так легко, даже в голову не шибала. А поди ж ты! Стоило только встать…

До отхожего места мы не дошли. Я понял, что не смогу, и избавился от выпитого прямо под стеной постоялого двора. Глядя на это дело, Фарр только хмыкнул да придержал меня, чтоб не свалился. Но впереди еще была целая лестница на верхний этаж, где нам обещали комнатушку…

– В к‑конюшню пойду, – обронил я. – Она ближе.

Тут Фарр рассмеялся уже в полный голос, легко взвалил меня на плечо и зашагал в сторону света, который сочился из дверей харчевни. Наверное, это выглядело довольно унизительно, но мне уже было все равно.

В тесном углу, который здесь именовали отдельными покоями, имелась широкая лежанка, покрытая тюфяком, и небольшое окно, сквозь которое в каморку залетали злые комары. Сгрузив меня на тюфяк, Фарр отыскал свечу и сунул мне в руки.

– Зажги. Темно, как у демона заду.

Огонь озарил убогое жилище, да только хоть с ним, хоть без него я едва различал набор мутных пятен. Тюфяк вонял застарелым человеческим потом и мышами, но, пожалуй, это было все‑таки лучше, чем сеновал. Я закрыл глаза и полетел в какую‑то бездну.

– Ли? – голос Фарра остановил падение, когда я уже почти позабыл и себя самого, и свое имя. – Давно хотел спросить… откуда у тебя над головой эта черная прореха?

Лучше бы я продолжал падать.