Он

Когда Каннинг снова начал выходить в основном составе? Не буду врать, раньше я регулярно следил за ним, но, когда это начало попахивать сталкингом, перестал. В смысле, уж он за мной не следил точно – только не после того, как я убил нашу дружбу, как последний мудак.

Воспоминание о моем эгоистичном поступке – как удар под дых. Черт. Я повел себя как отвратительный друг. Отвратительный человек. И если за тысячи километров от Каннинга со стыдом еще можно было как‑то справляться, то теперь…

От ужаса становится трудно дышать. Я увижу его в Бостоне на турнире. Может, даже сыграю против него.

Прошло четыре года с тех пор, как мы в последний раз виделись. Что мне сказать ему? Как извиниться перед человеком, которого я без объяснений вычеркнул из своей жизни?

– Его техника безупречна, – говорит тренер.

Не так уж и безупречна. Он слишком торопится отступить. Это его старая ошибка – забраться обратно в сетку, как только у голубой линии появляется крайний нападающий, и тем самым разрешить ему занять лучшую позицию для удара. А еще он всегда излишне полагается на щитки, давая нападению все шансы на добивание.

Мне приходится закусить губу, чтобы удержаться и не разболтать эту информацию. Это будет… как‑то неправильно. Рассказывать о слабых местах Каннинга. Хотя надо бы. Точно надо, потому что на кону не хрен собачий, а «Замороженная четверка».

Но я несколько лет не выходил с ним на лед. За это время Каннинг мог отточить свою технику. Может, у него уже нет слабых мест.

В отличие от меня. Мое проклятое слабое место никуда не делось. Оно там, где было всегда, пока я смотрю на большой экран. Пока наблюдаю за тем, как Джейми Каннинг делает очередной головокружительный сэйв. Пока восхищаюсь грацией и смертоносной точностью его движений.

Мое слабое место – он.

 

Глава 2

Джейми

 

– Ты сегодня непривычно тихий. – Пальцы Холли скользят по моей спине и заканчивают путешествие на моей голой заднице. – Думаешь о «Замороженной четверке»?

– Угу. – И это не совсем ложь. Уверен, что этим утром мыслями о пятничной поездке в Бостон забиты головы еще у двух десятков игроков. И примерно у триллиона фанатов.

Впрочем, я думаю не только о победе. Теперь, когда мы вплотную приблизились к чемпионству, пора примириться с тем фактом, что мы можем встретиться с «Северным Массом». А кто у них звездный игрок? Не кто иной, как Райан Весли, в прошлом мой лучший друг.

– Тебя что‑то волнует? – Приподнявшись на локте, Холли всматривается в мое лицо. Обычно она не остается на ночь, но после продолжавшегося до четырех утра секс‑марафона только мудак отправил бы ее домой.

Однако я сам не знаю, что чувствую по поводу того, что она нежится в кровати рядом со мной. Если забыть о восхитительном утреннем сексе, ее присутствие тяготит. Я никогда не врал Холли о том, чем являются наши отношения. Но у меня достаточно опыта общения с девушками, чтобы знать: соглашаясь на дружбу с привилегиями, они все равно надеются заполучить себе бойфренда.

– Джейми? – подталкивает она.

Я отодвигаю в сторону одни тревожные мысли и заменяю их другими.

– С тобой когда‑нибудь заканчивали отношения друзья? – слышу свой голос.

– В смысле… на которых я работала или что? – У нее огромные голубые глаза, которые всегда внимательно на меня смотрят.

Я качаю головой.

– Нет. Главный бомбардир «Северного Масса» был моим лучшим другом, когда я учился в школе. Помнишь, я говорил, что летом работал в хоккейном лагере тренером?

Она кивает.

– В «Элитс»?

– Ага, у тебя хорошая память. Раньше я сам там тренировался. Как и Вес. Он вел себя как псих. – Я хмыкаю, стоит мне представить его физиономию. – Чего только не выкидывал. В центре лагеря была трасса для тобоггана, и зимой, когда вода замерзала, по ней можно было прокатиться до озера. Но летом ее закрывали и обносили трехметровым забором. И Вес такой: «Чувак, после отбоя лезем на эту штуку».

Мягкая ладонь Холли массирует мою грудь.

– И вы залезли?

– Еще бы. Я был уверен, что нас запалят и выпрут из лагеря. Но все обошлось. Весу хватило ума взять с собой полотенце, а вот я, пока ехал за этим ублюдком, ободрал себе ноги.

Холли усмехается.

– Не представляю, скольким туристам пришлось удалять фотографии, снятые на Миррор‑Лейк. Потому что стоило Весу увидеть, как турист поднимает фотоаппарат, как он сразу снимал штаны.

Она прыскает.

– Похоже, он был веселым парнем.

– Был. А потом перестал.

– Почему?

Я закладываю руки за голову и, несмотря на ползущую вниз по позвоночнику волну дискомфорта, напускаю на себя безразличный вид.

– Не знаю. Мы с ним все время соревновались. В наше последнее лето он вызвал меня на одно состязание… – Я замолкаю, потому что никогда не делюсь с Холли личным. – В общем, не знаю, что случилось. После того лета он перестал со мной общаться. Перестал отвечать на мои сообщения. Просто… вычеркнул меня из своей жизни.

Она целует меня в шею.

– Похоже, ты до сих пор злишься.

– Да. Злюсь, – неожиданно для себя соглашаюсь я.

Если бы меня спросили вчера, было ли что‑то в моем прошлом, что меня беспокоит, я бы ответил «нет». Но теперь, когда Райан Весли снова припарковал в моих мыслях свою дегенератскую задницу, мое душевное равновесие летит к чертям. Чтоб его. Только этого мне не хватало перед двумя сложнейшими играми моей жизни.

– И теперь тебе придется играть против него, – задумчиво размышляет Холли. – Непростая задача. – Она трется о мое бедро, явно намекая на то, что у нее в планах есть другая «задача» для нас двоих, но времени на второй раунд у меня нет.

Поймав ее за руку, быстро целую ее ладонь.