Опасный дар

– Лена, что ты сама помнишь про Анголу?

– Не очень много. Чернокожих девочек в белых платьях, с которыми мы играли и разучивали всякие стишки на английском. Как что‑то грохотало. Помню, как мы бежали. Я уронила свою красную шапочку и не смогла её найти.

– Да, это случилось, когда ты потеряла панамку. Весной девяносто первого года. За несколько лет до этого в Анголе возобновилась гражданская война. Повстанцы из УНИТА прорвались в пригороды Луанды, где мы жили. Наступление было настолько быстрым, что нас не успели эвакуировать и мы оказались в заложниках. Кроме нас, они захватили семьи правительственных чиновников и армейского командования. Нас вывели на улицу. Мужчин они сразу расстреляли… Твоему отцу страшно повезло. Он в это время был на стройке.

– Мам, этот человек с фотографии был с повстанцами? – уточнила Лена.

– Да. Конечно, прошло столько времени. Он сильно изменился, но я сразу узнала его по изуродованной губе.

– Он, что, тоже участвовал в расстреле?

– Нет. И вообще держался особняком. Помню, ходил туда‑сюда, а автомат болтался за спиной. Создавалось впечатление, что он не собирался им пользоваться. Больше производил впечатление медика. Особенно когда достал из сумки пробирки. Потом повстанцы стали отделять детей. Поднялся гвалт. Я прижала тебя к себе и решила не отпускать, что бы ни случилось.

– И что было дальше?

– Рядом что‑то грохнуло. Большая часть повстанцев бросилась за угол дома навстречу стрельбе. Мы воспользовались общей неразберихой и побежали.

– И я потеряла красную шапочку.

– Тогда вообще половина вещей потерялась.

– А потом?

– Оставаться в Анголе стало опасно. Отец ушёл со строительства, мы сумели добраться до нашего посольства. Нас переправили на родину. И мы вернулись домой, в Пензу.

– Мам, я тогда потеряла обоняние? – Лена задала, наконец, вопрос, который мучил её.

Но мама тут же отвернулась и довольно резко проговорила:

– Давай прекратим этот разговор. Надо забыть об этом. Так будет лучше.

Лена не стала сообщать матери о креме «Африка», своей способности видеть будущее и странном поведении цыганки. На даче было так уютно, что не хотелось своими расспросами о неприятных временах разрушить этот спокойный счастливый мир. Они снова ходили за молоком и любовались закатом. Лена опять решила, что, когда вернётся в Москву, выбросит этот проклятый крем и забудет обо всём.

 

 

***

 

…Перед ней стоял огромного роста негр и пристально смотрел на неё. У него в руках была длинная трубка. Белые полосы на щеках делали лицо похожим на расшитый шнурами гусарский доломан. Головной убор напоминал стожок сена, сверху которого были укреплены два скрещённых бумеранга. На том месте, где у военной фуражки была бы кокарда, виднелось изображение лица с закрытыми глазами.

За спиной негра в огромном костре с треском лопалась древесина. Под сильными порывами ветра оранжевые кудри пламени рассыпались и тянулись вверх, а потом снова соединялись вместе. Как будто кто‑то проводил по ним невидимой расчёской.

Ближе к огню несколько барабанщиков выбивали дробь. За тремя короткими ударами следовал один длинный. Потом всё повторялось. Сбоку от них в ряд стояли десятка два обнажённых до пояса негров. Они топали в такт, и каждый четвёртый удар барабанов сопровождался громким воплем. В руках у них тоже были трубки. Неожиданно движение прекратилось.

– Киши, Киши! – закричали они все вместе.

Откуда‑то из‑за них появился высокий, молодой, идеально сложенный негр. Черты лица его были очень правильными и полностью лишёнными какой‑либо раскраски. Всё это делало его похожим на скульптуру, выточенную из чёрного дерева породы Венге. В нём была лишь одна странность – длинные волосы, почти до плеч.

– Киши, Киши! – повторил хор голосов.

Юноша повернулся. От резкого движения волосы на затылке качнулись в сторону, открывая… морду гиены. Из широко раскрытой пасти высовывался язык, похожий на змеиный, который медленно двигался между огромных клыков. Чудовище готовилось напасть!

Лена отчётливо почувствовала запах крема «Африка» – и проснулась. Некоторое время она лежала, без всяких мыслей рассматривая обстановку в комнате, пыталась прийти в себя. Наконец, Лена поняла, что это был сон. Потом ей вспомнилось, что и во сне она ощущала запах этого странного крема, хотя баночку с ним сто процентов оставила в Москве!

«Неужели ко мне так вернулось обоняние, что могу слышать запахи только при помощи этого проклятого крема?» – подумала она.

Чтобы это проверить, Лена быстро подошла к букету цветов на столе. Нет, чуда не произошло – их аромата она по‑прежнему не чувствовала.

«Есть какая‑то связь между мной и этим убитым у цирка. Нужно узнать, кто он и почему его убили. Может быть, тогда мне удастся понять, что со мной происходит», – подумала Лена.

 

 

Глава 7. Преступление раскрыто

 

Как ни старался Виктор Смлох выехать пораньше, но от дачи отъехал только в восемь. Дорога до Москвы обычно занимала около четырёх часов. Ярко светило солнце, колёса уверенно цеплялись за сухую поверхность шоссе и легко продвигали машину вперёд. Трафик был лёгкий, и вождение не требовало большого внимания. Ничто не мешало сосредоточиться и думать о том, что случилось у цирка. Материалов в деле катастрофически не хватало. Показания сотрудницы цирка, которая обнаружила тело, ничего не прояснили. Единственной возможной уликой являлась трубочка для кофе, которая могла оказаться вообще ни при чём. Оставалось только рассчитывать, что на записях с камер наблюдения появится какая‑нибудь зацепка.

«Кажется, у меня „висяк“», – подвёл итог своим рассуждениям Виктор.

Правда, ещё оставалась слабая надежда, что это всё‑таки несчастный случай.