Особо опасный опер

– Давай что‑нибудь расскажу про жизнь в Самбеке, – решил помочь ему Вадим, имея ввиду шахтёрский посёлок в Ростовской области, где их семья прожила четыре года, пока отцу не запретили работать под землёй по состоянию здоровья.

– Подожди, – наконец пришёл в себя молодой. – Как называлась фирменная причёска на гауптвахте?

– «Луммербокс». По фамилии начальника губы капитана Луммера. Каждому вновь прибывшему выстригали машинкой на голове полосу от затылка до лба, а дальше, – как хочешь, можешь выравнивать, а хочешь – так ходи. Многие и ходили.

– Точно! А сколько суток добавляли за спрятанную спичку?

– За спичку – сутки, за сигарету – пять. Помнишь, как во время обыска по возвращении с работы, у тебя за поясом брюк сзади были засунуты две пачки каких‑то дешёвых папирос? Тебе оставалось двое – трое суток отбыть от пятнадцати, и ты переживал, что запалишься? Вот, если бы нашли!?

– Да уж! На полгода можно было там застрять! Слушай, а такие детали, действительно, только я сам могу знать. Что же это получается, ты действительно, … – это я?

– Теоретически, об этом мог знать Витя Власов, он тогда рядом с тобою был. Но про твою жизнь в Ростовской области он ничего знать не мог. Про твоих друзей по Самбеку Серёгу Соловьёва и Славика Терентьева по кличке «Усач» из‑за усатого отца, о братьях Вяткиных – Шурике и Генке, они же «Ушанята». Одноклассников по школе номер тридцать четыре: Приблудный – отличник, Муравицкий – двоечник, Травкин – художник, Толик Стаценко, – с которым ты дружил, так как оба жили далеко от школы, иногда вместе шли домой, да и сидели за одной партой. У него дома телевизор был с дистанционным управлением. Отец Толика с важным видом сидел на стуле, у него в руках был целый коммутатор с кнопками и тумблерами, соединённый с телевизором проводами. Он этими кнопками регулировал громкость, яркость. Тогда это казалось чуть ли не чудом.

– Да, действительно, такие подробности ни какая разведка не выкопает. Это всё только у меня в голове сохранилось…

– У меня тоже. Дальше продолжать? Или ты уже поверил? Могу про твою жизнь после армии рассказать. Сначала в Сафоново, потом в Витебске. Про работу шофёром в Сафоновском Райпо или в Витебском автобусном парке. Как ты за полгода дважды чуть не женился. Заявление в ЗАГС подавал сначала в Витебске с Веркой, потом в Сафоново со Светкой. Хочешь о твоих любовницах расскажу? В Архангельске или в Вильнюсе? Хотя, в Архангельске только одна Танька была. Зато в Вильнюсе…! Пока не женился, Марите, Геновайте, Галка…, ещё какие‑то одноразовые, всех уже и не помню.

– Достаточно! Всё! Я верю. Давай лучше о будущем. Что интересного меня ожидает?

– А в будущем у тебя очень много интересного. Так и подмывает сказать: «Позолоти руку, касатик, всю правду расскажу». – Вадим усмехнулся. – Причём, запомнились почему‑то в основном неприятные моменты. Несколько раз из‑за своей дурости ты будешь на грани гибели. Один раз, – в сорок лет – вообще, чудом уцелеешь. Я сейчас, вспоминая, насчитываю добрый десяток случайных совпадений, благодаря которым остался жив тогда. Если убрать любое из этих совпадений, я бы не выжил. Тебе лучше взять ручку и бумагу и записать конкретно, что и когда нужно делать или не делать.

Молодой достал из внутреннего кармана блокнот и ручку. Вадим сразу узнал этот блокнот зоновского производства с чёрно‑белой фотографией какой‑то артистки на обложке. Он вместе с другими пожелтевшими от времени блокнотами и тетрадями сохранился в семейных вещах, переезжавших с квартиры на квартиру после ухода на пенсию. В последнее время Вадим в него записывал расходы на машину, – ремонт, запчасти и т. д. Если сейчас в этом блокноте под его диктовку появятся какие‑то записи, значит, история уже начнёт меняться. От осознания историчности момента Вадим даже напрягся, уставившись на руки молодого с зажатой в пальцах обычной шариковой ручкой. Заметив это, тот вопросительно взглянул на Вадима.

– Блокнот знакомый, – он показал рукой, – там изначально было расчерчено для учёта результатов работы разделочных бригад, когда ты был ещё начальником отряда, но для этого он не пригодился. Он у меня сохранился до 2011 года.

Молодой кивнул и продемонстрировал расчерченные страницы. На первой вверху было написано «Бригада №44». Он перелистал страницы до чистой и приготовился писать.

– Тут такое дело, – Вадим на секунду замялся. – есть вопросы, которые касаются тебя лично, а есть, из области ближайшей истории государства.

Молодой согласно кивнул.

– Кстати, как раз сегодня произойдёт событие, с которого и начнёт меняться история государства. Сегодня 10 ноября 1982 года в День Советской Милиции умрёт Брежнев Леонид Ильич.

Теперь напрягся молодой.

– Ты уверен? Ничего не путаешь?

– Уверен. Как раз это я хорошо помню. Записывай. Только народу об этом объявят завтра в полдень по Москве, хотя, точно не помню. Кстати, у тебя будет возможность убедиться в моей правоте в ближайшее время.

– А почему сразу не скажут?

– Ну, там в Политбюро начнётся грызня за портфели. Такое впечатление, что просто растерялись. Хотя и готовились к его смерти. Собственно, грызня там уже давно началась. Я точно не помню, кого‑то вывели из состава Политбюро, кого‑то, наоборот, – ввели. Кто‑то неожиданно умер, очень удачно для кого‑то. В общем, в этом потом историки будут разбираться. Сейчас для тебя важно не это. Ты записывай, записывай…

Молодой записал: «10 ноября 1982 года умрёт Брежнев». Ничего не произошло. Потолок не обрушился, ничья голова не лопнула, в общем, мир не перевернулся, хотя история начала изменяться.

– Интересно, – вслух подумал Вадим, – а там, в моём времени в этом блокноте сейчас появилась эта запись?

Молодой задумался:

– Вряд ли. Того будущего уже нет или ещё нет. Оно наступит через тридцать лет, но уже немножко не такое или даже очень не такое.

– А как же быть с теми тридцатью годами, которые я помню? Я же не один их прожил, а вместе со всей страной, со всем населением планеты. Я же с кем‑то общался, от моих слов и поступков менялись и действия других людей. Это же – как снежный ком. На одно наслаивается другое и так в разных направлениях. И пусть я не был царём или президентом, но всё же… Ну да ладно. Всё равно нам этого понять не дано. Пусть об этом думают те, кому по должности положено. Пусть у них головы болят, если они у них есть.

Теперь давай по делу. Сначала ближайшие события в стране. Записывай. Генсеком после Бежнева станет Андропов Юрий Владимирович. У власти пробудет немного. Точно не помню, – год – полтора. Это время запомнилось укреплением трудовой дисциплины. Вплоть до того, что, что в кинотеатрах посреди фильма будут останавливать трансляцию и проверять, что здесь делают люди в рабочее время. Ещё появится водка по более низкой цене четыре рубля семьдесят копеек, – которую прозовут «Андроповка».