Отличная работа, Роберт!

Но на следующее утро Роберт снова поменял своё мнение. Все было хуже некуда! У него был один костюм, который он мог надеть на работу. Тот же самый костюм, который он купил для того, чтобы ходить на экзамены и защищать диплом. Тот же самый костюм, который он неудачно постирал в прачечной. Тот же самый костюм, который был ему теперь мал. Ну, в общем, не настолько мал, чтобы стройный Роберт не смог в него втиснуться, пиджак застегивался, а вот штанины и рукава были короче допустимого. Но искать другую одежду до выходных у Берти не было ни сил, ни времени, ни желания. Поэтому он просто надел свой серый в рубчик костюм, белую рубашку, и, кое‑как завязав черный галстук, отправился на работу.

У него была одна надежда на этот день, а лучше неделю, чтобы куратор про него забыл и за стремным растением в кабинете просто не заметил. Но не тут‑то было. В самом начале рабочего дня в кабинет зашел Харт, и, судя по реакции остальных в кабинете, это было обычным делом. Он поздоровался со всеми сразу и пожелал хорошего продуктивного дня. После чего подошел к каждому работнику и уже лично с ним вполголоса что‑то обсудил. Стол Оуэна был ближе всего к столу Роберта, и он услышал часть разговора, но не очень его понял, так как и Харт, и Оуэн сыпали терминами. Последним в очереди к "личной проверке" был Берти. Когда Харт к нему подошел, он уже успел немного успокоиться и даже запустил все нужные программы.

– Доброе утро, Роберт. Сегодня намного лучше, – одобрил Харт то ли одежду, то ли приход на работу вовремя, то ли всё сразу. Но его голос прозвучал точно так же, как и когда он его отчитывал за джинсы. – Как ваши успехи?

– Я закончил с… Со всем, – Берти постучал пальцем по памятке‑буклету, а когда куратор протянул руку, то взял ее со стола и передал мужчине.

– Хорошо, – кивнул начальник и жестом попросил показать почту и прочие необходимые настройки.

Курсор то и дело промахивался, и Роберту пришлось по‑варварски вытереть вспотевшие ладони о брюки. И даже если Харту этот жест пришелся не по вкусу, то он всё равно промолчал.

– Были сложности? – уточнил куратор, но Берти покачал головой.

На самом деле перед самым уходом у Роберта возникла небольшая проблема с доступом к интернету, а не внутренней сети, но Мисси была так любезна и помогла ему настроить всё до конца.

– Хорошо, – повторился Харт и забрал у подчиненного мышку, чтобы открыть нужные файлы. – Вот здесь инструкции по сортировке почты и еще несколько, которые пригодятся вам в ближайший месяц. Ознакомьтесь с ними до обеда и приступайте.

– Понял.

Роберт неловко вернул мышку себе, а вот Харт почему‑то не торопился уходить. Он коротко осмотрел Берти с головы до ног, но у парня осталось ощущение, что ему провели полную диагностику со сканированием. Не очень приятное ощущение. Но еще до того, как спросить, что не так, мистер Харт коснулся воротника пиджака Роберта.

– Ходите пока только в рубашке и галстуке, пока не подберете костюм по размеру, – вынес свой вердикт куратор и покинул кабинет. А Роберт спешно стянул пиджак и повесил его на спинку стула, совсем как Оуэн вчера.

А дальше дни стали тянуться невыносимо долго и скучно. Еще неудобно, жарко и просто грустно. И это несмотря на то, что Харт, к удивлению Форестера‑младшего, был снисходительным к ошибкам, медленной работе и отсутствию инициативы у подопечного. Просто такая монотонная работа была не для Роберта. Но он привык терпеть и не жаловаться, поэтому просто продолжал плыть по течению.

Вообще‑то, Берти ожидал, что его тетя Агата выберет ему в кураторы Цербера в человеческом обличье, но это было не так. Единственный минус, который был замечен у Харта – его безэмоциональность в любой ситуации. Не важно, опоздал сотрудник или сломал кофемашину (камень в огород Берти, который пару дней назад натыкал столько кнопок, что аппарат сам себя "вскипятил", и пришлось вызывать мастера по ремонту); отпрашивался сотрудник на концерт к ребенку или на похороны дядюшки – реакция начальника всегда была одинаковой – холодной, рассудительной и действенной. Опоздавшего отчитать, сломавшего наказать, отпросившегося отпустить на отгул с отработкой. Живому и подверженному перепадам настроения Берти это было дико и вводило в ступор. Как взаимодействовать с таким человеком‑роботом, он не знал. И к стыду Роберта, он плохо ладил с любой техникой: автомобилями, компьютерами, смартфонами, кофемашинами. Другое дело, например, музыкальные инструменты…

В пятницу, как всегда после обеда, Берти разбирался с электронной почтой компании. Писем было столько, что он тратил по несколько часов в день, читая и рассортировывая корреспонденцию: это в спам, это в отдел разработок, это в отдел связи с общественностью, а это вообще в службу безопасности… У него уже болели глаза и раскалывалась голова, когда он отложил свое дело и решил пройтись до кофемашины, которую починили накануне. В небольшом закутке в конце коридора, который называли кухней, с чашкой чая стоял Харт и что‑то печатал в телефоне. Берти молча прошел мимо него (они ведь уже здоровались утром, так что это не было невежливо, верно?) и принялся договариваться с аппаратом, чтобы тот сварил ему кружку кофе. Когда кофемашина сдалась и принялась за дело, Берти услышал покашливание за спиной и резко развернулся.

– Что‑то не так? – растерянно спросил Форестер‑младший.

– Ваши рукава, Роберт, – мужчина отставил свою чашку на тумбу.

– Что "мои рукава"?

– Они закатаны, – поясняя, как маленькому ребенку, мистер Харт кивнул на предплечья Берти.

– А, это… Мне просто неудобно печатать. Манжеты слишком натирают. Надо было привести в порядок перед выходом из кабинета.

Роберт хотел еще извиниться, но вспомнил, что "извинения бесполезны". Тогда он принялся разворачивать рукава, но ткань теперь выглядела ужасающе помятой, поэтому второй рукав он оставил закатанным, таращась на свои руки и не зная, как ему следует поступить дальше. Как и всегда, когда он впадал в такого типа ступор, у него на лице расползалась дурашливая улыбка, которую тетя называла "гримасой идиота". Не сумев сдержать улыбку и в этот раз, он посмотрел на куратора. Тот стоял, как и всегда, с прямой осанкой, только брови слегка поползли вверх. Похоже, что вид измятой рубашки раздражал Харта даже больше, чем закатанные рукава. Почти незаметное проявление эмоций на лице куратора привело Берти в чувства, и он одним движением раскатал и второй рукав, закрывая оголенные предплечья.

– Какие у Вас планы на завтра, Роберт? – своим привычно холодным тоном неожиданно поинтересовался начальник.

Завтра был выходной. И это значило, что мистер Харт хотел с ним встретиться вне работы? Звучало странно. При этом предложение куратора не было похоже на приглашение на свидание или флирт, но Берти все равно покраснел и растерялся. Ему с детства втолковывали, что существует субординация между начальником и подчиненным. Вероятно, его родственники хотели подчеркнуть, что он стоит на ступень выше остальных, так как является наследником огромной корпорации. Но они перестарались и добились совершенно обратного результата. Берти буквально усвоил парадигму отношений "старший‑младший", и теперь везде, где бы он ни был ниже рангом, ему инстинктивно хотелось подчиняться. В школе он чувствовал себя беззащитным и обязанным перед учителями, в колледже – перед профессорами, в семье – перед любым старшим родственником, и вот теперь на работе – перед Хартом.

Именно по причине того, что Роберт привык идти за ведущим, ему не нравилось, когда ему предлагали что‑то, от чего он не мог отказаться. А именно это сейчас и происходило. Может, стоит соврать, что у него дела?

– Я хотел почитать кое‑что по работе, – заученная еще со времен школы фраза слишком бодро слетела с языка Берти, только раньше книги были "по учебе".