Отрочество

А через несколько дней мальчишки уже увлечённо и даже с завистью смотрели, как их сторож дядя Костя со странной фамилией Кедя вместе со своим другом‑напарником вычерпывали из прудика воду с водорослями, ловя так карасей.

У Константина Трофимовича Кеди были две собаки: стороживший его дом овчарка Верный и, стороживший всё садоводство, овчарка Анчар.

А из детей в семье Кеди были сын Александр и две дочери: Алла и Аня, которая вскоре тоже вошла в их компанию.

Бывший фронтовик и ровесник отца Алексея, награждённый медалью «За отвагу», сторож Константин Трофимович Кедя, являясь в садоводстве постоянным жителем в классическом деревенском доме, не стесняясь, и на полную использовал территорию садоводства в своих личных и семейных целях. Если козу они держали у себя во дворе и саду, то их корову его дочь Алла пасла на улицах садоводства.

Дети побаивались рогатую, а взрослые ходили по её следам с совками и вёдрами. Корову иногда привязывали около дома сторожа, но иногда она отвязывалась и бродила по улицам, поедая траву и своими рогами пугая детей. Эта троица друзей оказалась весьма любопытной и предприимчивой. Их садоводство было ограничено с остальных трёх сторон забором с глубоким оврагом с водой.

А вход в садоводство осуществлялся сначала по мостику через овраг, а потом через прихожую сторожки в виде белой мазанки, как через КПП.

К середине лета вода в канаве убывала, и троица частенько сидела под входным мостиком, забавляя себя пуганием прохожих.

В этом 1961 году сначала у Лёши Котова, а вскоре и у Серёжи Базлова появились двухколёсные велосипеды соответственно «Школьник» и «Орлёнок». Поэтому они поочерёдно давали прокатиться Серёже Капину от крайнего по улице участка Базловых до центрального перекрёстка, пытаясь тем отбиться от назойливого товарища.

Но самыми назойливыми в их садоводстве были конечно мухи.

Для борьбы с ними в доме на участке Кочеты использовали традиционную липкую ленту, подвешивая её в нескольких местах под потолком, как делал отец в Печатниковом переулке.

Но однажды переросший родителей Платон приклеился к ней волосами.

– «Ну, что? Платошка! Теперь и ты как муха попался?!» – язвительно спросила брата Настя.

Но тот даже не обратил на неё внимания, так как был поглощён политическими новостями.

В эти дни они с отцом почти не отходили от радиоприёмника, жадно вслушиваясь в тунисские события.

Ведь все до этого происходившие международные политические события не вызывали у них такого интереса, как начавшиеся разворачиваться события вокруг тунисского города‑порта Бизерта и находящейся там военно‑морской базы Франции.

Когда 13 июня Франция прервала, проходившие в Эвиане переговоры по алжирскому вопросу, Кочетам это не понравилось. Но это ещё пока не вызывало у них тревогу.

Тем более, когда 22 июня в Цюрихе представители трёх противоборствующих группировок в Лаосе принцы Суванна Фума, Суфанувонг и Бун Ум подписали совместное коммюнике о создании временного правительства национального единства.

А 6 июля в Москве был подписан Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и КНДР, вызвавшие у отца и сына большое удовольствие.

Но бомбардировка 19 июля французской авиацией частей туниской армии, окруживших блокировавших французскую военно‑морскую базу в Бизерте, вызвали у них большое опасение.

На следующий день президент Туниса Хабиб Бургиба разорвал дипотношения с Францией. А 21 июля французский десант прорвался к центру города Бизерты.

И только 24 июля, когда огонь прекратился, в Тунис прибыл Генсек ООН Даг Хаммаршельд, и стороны приступили к мирным переговорам.

Но переговоры были не только на международной арене, но и в семье Кочетов. Из‑за обилия урожая чёрной смородины Нина Васильевна вызвалась избытки его продать на рынке в Раменском, попросив помочь Платона и Настю. А тот стеснялся торговать.

Мать и бабушка долго уговаривали его, в результате чего был достигнут компромисс, что Платон будет только перевозить тяжёлые корзинки, а торговать будут бабушка с Настей.

Но когда процесс пошёл, он невольно тоже втянулся в него, и все остались довольны.

А на участке Платон помогал маме прокручивать чёрную смородину через мясорубку. Затем она засыпала её сахарным песком и долго перемешивала толкушкой до однородной массы, закладывая этот «витамин», как называла его мама, в большие кастрюли.

И этим «витамином» семья наслаждалась всю осень, зиму и весну, а остатками – и в начале лета.

Но самой тяжёлой была перевозка урожаев домой, особенно этих больших кастрюлей, почти до краёв заполненных «витамином».

В отсутствие автомобиля Кочеты сначала шли пешком до станции Бронницы, доезжая до станции Перово. Затем они переходили на станцию Чухлинка, доезжая до Реутово, и далее шли пешком до дома.

И Платону всегда давали большие и тяжёлые сумки, которые он таскал регулярно, ощущая себя мужчиной – помощником матери. Было конечно тяжело, но он терпел, понимая, что этим он и накачивает силу в своих мышцах, помня и совет отца, который он давал своим детям, когда им было трудно, и они начинали скулить:

– «Когда я был молодым комсомольцем, и нам не в пример вам, было по‑настоящему трудно, то у нас был такой лозунг: не пищать!».

В отсутствие отца Платон периодически обращался к его мудрости, вспоминая и былую их жизнь на Сретенке, особенно сейчас, в жару.

Платон вспомнил хлебный московский квас, летом продававшийся на Сретенке на перекрёстке с Бульварным кольцом.

В Реутове же его пока не продавали.

Зато он летом продавался в деревне Малышево у станции Бронницы. И Платон ходил туда за квасом, иногда вместе с бабушкой, покупая его в трёх и двухлитровые бидоны.

А иногда сама Нина Васильевна по деревенской привычке сама делала квас и сазу много. Но он был другого вкуса, не такой хлебный, а кислый, но зато с хреном, правда, лишний раз заставлявший бегать по малой нужде, ходить по которой в дождливые дни лишний раз не хотелось.

В такие дни они читали книжки или рассказывали друг другу истории. Да и готовить в такое время бабушке не хотелось. Поэтому иной раз все обходились лишь белыми булочками, но с покупным квасом – так это было вкусно, и готовить не надо было.

Но когда на выходные приезжали родители, стол был, конечно, разнообразней. Поэтому их праздничный стол в воскресенье 6 августа оказался кстати. В этот день в космос полетел второй советский космонавт Герман Степанович Титов, пробывший в космосе более суток.