Паутина Темноты

Пока он рассказывал, мне показалось, что я откатываюсь назад во времени. Перед глазами всплывали яркие картины. Полыхающий ярким пламенем цыганский дворец, и свистящие вокруг пули… Тяжелое тело Соболя, бросившее меня на мраморную лестницу. Перепачканные сажей лица Алешки и Барона, которые выносят меня из огненного моря. Вот, я лежу в лаборатории, у Дока, и чувствую, как с каждой каплей крови, из меня уходит частичка жизни. Странные, полукруглые, каменные своды над головой. Блестящий медальон в руке Кирилла и тяжелый запах горящих благовоний. И приближающийся шепот странных голосов.

И вдруг я осознала, что картины становятся очень реальными, а шепчущие голоса – совсем рядом.

 

– Я не хочу опять туда, Мастер! – с трудом, прошептала я непослушными губами. – А голоса снова рядом!

Даже сквозь розовый туман, заволакивающий мои глаза, я увидела, как побледнело его смуглое лицо.

– Не смей уходить! – отчаянный крик Мастера резанул мне уши. – Держи ее, Алешка!

А затем резкая боль пронзила мою шею, это Мастер надавил на какую‑то болевую точку. Туман, на время, рассеялся, и я увидела отчаянные глаза Хорька, который тряс меня за плечи:

– Не уходи, Инь! Не оставляй меня, пожалуйста! Я не могу тебя опять потерять!

 

Я очень хотела сказать, что тоже не хочу расставаться с ним, но губы не слушались. И только глаза цеплялись за его взор, как мои слабеющие пальцы – за его руку. И я бы, наверное, не удержалась, но тут, откуда‑то, возник Док и, с размаху, всадил мне в грудь шприц.

– Я должен был догадаться, что в этом хилом теле слишком мало сил! – прорычал он. – И Рысь расходовала их, на всю катушку! А вы‑то куда смотрели?

 

Внезапно оказалось, что я лежу на полу, и Кирилл давит мне на грудь. А губы Алешки прильнули к моим. Мне показалось, что он хочет меня поцеловать, и я попыталась ответить ему, но оказалось, что он, просто, вдувает в меня воздух. Мне это не очень понравилось, тем более, что лежать на полу было неудобно и жестко. И неприятно саднила спина. Я попыталась оттолкнуть руки Кирилла, вывернула голову набок и выкрикнула:

– Да, отпустите же меня! Мне спину больно! И дышать я сама могу!

И ужасно удивилась, увидев, что не только у Алексея, но и у Кирилла на глазах блестят слезы.

– Похоже, она, и в самом деле, вернулась! – услышала я голос Мастера и поняла, что это его ладони прижимаются к моим вискам.

– Как ты нас напугала! – пробормотал Кирилл, оставляя в покое мою грудную клетку.

А Алексей подхватил меня с пола и крепко прижал к своей груди.

 

Через пару минут я лежала в соседней, крохотной, спаленке, принадлежавшей ранее сыновьям Мастера, а Кирилл, тихонько ругаясь на меня и всех остальных за вопиющую беспечность, прилаживал к моей руке систему капельницы.

– Я так и не поняла, что со мной произошло! – заявила я, глядя на Мастера, стоявшего неподалеку.

– Похоже, что я, своими воспоминаниями, всколыхнул и твою память. И ты нащупала канал в тонкий мир, откуда совсем недавно выбралась. И едва не скатилась туда снова! – смущенно улыбнувшись, ответил тот. – Как только ты немного окрепнешь, начну обучать тебя правильной медитации и контролю сознания, чтобы такое не повторялось. Туда‑то попасть легко, а вот, выбраться – не очень!

– В ближайшие пару недель – никаких тренировок! – безапелляционно заявил Док. – Только отдых и усиленное питание! А сегодня ночью, пускай, тебя кто‑нибудь покараулит, пока я с Дмитрием возиться буду. Ему пора антибиотики вводить, чтобы твои усилия даром не пропали.

 

– Пусть, тогда со мной Хорек посидит! – попросила я, нашарив глазами его расстроенное лицо.

И довольно улыбнулась, увидев, как просияли его глаза. Создавалась ощущение, что между нами тоже существовал прямой канал связи, я пила его чувства, как чай из кружки. И они поддерживали меня лучше, чем лекарства Дока.

– Неплохая идея! – поддержал меня Мастер. – У тебя с ним связь не хуже, чем со мной или с Кириллом. И сил взрослого, здорового, мужчины должно хватить, чтобы поддержать твое хилое, девчоночье, тело.

– Вполне с тобой согласен! – кивнул ему Кирилл. – Особенно, если мы поступим так же, как и в предыдущем случае. Алексей разденется и прижмет Рысь поплотнее к себе. И постарается занять ее разговором, чтобы она не засыпала, пока не прокапает лекарство, а то – мало ли что может приключиться!

 

И он не только заставил Алексея почти полностью раздеться, но и с меня, несмотря на мои жалкие попытки сопротивления, стянул футболку, оставив в одних трусиках. Я жутко смутилась, но не от своей наготы, а от того, с каким ужасом и сочувствием Хорек рассматривал мою спину. А потом все спрашивал, удобно ли мне лежать, и не болит ли, смазанная какой‑то пахучей мазью, спина. Кирилл же казался абсолютно довольным своей идеей, он заново воткнул в меня иглу и удалился, вслед за Мастером, пообещав заглянуть к нам, через часок.

 

В опустевшей комнатке воцарилась неловкая тишина. Я сознавала, что Хорьку тоже не по себе. Он только что, во всеуслышание, признавался мне в любви и еще не получил от меня ответа. Но нас, тем не менее, почти нагишом, уложили в постель. Ситуация складывалась, более чем, двусмысленная. Особенно, если вспомнить предысторию наших взаимоотношений.

Когда мы впервые встретились, ему было, от силы, двенадцать. И тогда между нами было пять лет разницы, причем не в его пользу. И я стояла гораздо выше на иерархической лестнице нашей Структуры. И рядом со мной был Барон, исполнявшей, поначалу, роль моего адъютанта, на которую его поставил Волк, а потом ставший для меня гораздо больше, чем другом. И я прекрасно помнила, что Барон остался в живых после похода на цыган, его лицо всплывало передо мной в лаборатории Дока, где я пыталась выжить, после своих ранений, и не смогла. Меня так и подмывало спросить о нем, но я боялась услышать что‑то подобное истории, приключившейся с Лаской.

 

А еще я очень не хотела обижать Алешку. Я помнила, как он ревновал меня к Барону и мучился от осознания, что недостаточно хорош для меня. Совсем мальчишка, ростом едва сравнявшийся со мной, он внешностью проигрывал «арийскому» облику рослого белокурого Барона. Да, и боевого опыта у него, на тот момент, было маловато. Но мне всегда нравился этот, умный и смелый, пацаненок, умевший увлечь за собой гораздо более взрослых товарищей, никогда не боявшийся вступить в бой за справедливость, сколько бы врагов не вышло ему навстречу. Не зря, именно его я назначила ведущим первой из новых стай, после смерти Волка. И отдала ему свой подконтрольный район.