Паутина Темноты

На лице Хорька появился отсвет того горя, что обрушилось на него в ту несчастливую зиму и не ослабело за столько лет. Я тихонько пожала его руку, предлагая продолжить рассказ. Алексей встряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли и снова заговорил:

– Я помнил твой последний приказ, распустить стаю и затаиться, и даже попытался так и поступить. В городе, и в самом деле, стало поспокойнее, наркоторговцы попритихли. Но жизнь моя казалась пустой и бессмысленной. Центральный спортзал, где тренировались молодежные команды, входившие в Структуру, был закрыт. Я навестил дома Мастера, который и сообщил мне, что ты умерла. А я ему не поверил! Ведь, не было ни похорон, ни могилы на кладбище. Твое лицо, все время, стояло у меня перед глазами! И я решил, что вы с Кириллом куда‑то сбежали. Логично было предположить, что вы с ним покинули город, как ранее сделали твои подруги – сестрички, скрываясь от «конторы». Я упрямо бродил по улицам нашего города, забираясь в самые дальние его закоулки. И постоянно нарываясь на неприятности. Правда, ваша с Мастером, подготовка даром не прошла, поэтому противники страдали больше, чем я. Но и милиция теперь относилась ко мне строже. Теперь они не делали различия между «фурагами» и их противниками. И все бы, запросто, могло кончиться колонией для несовершеннолетних, но однажды у меня дома появился Мастер и увел меня в свой новый спортзал. Оказалось, что он следил за моими похождениями, и потому решил усовестить, объяснив, что ты бы этого не одобрила.

 

Алешка снова перевел взгляд не меня, и на лице его расцвела добрая улыбка:

– Я, и в самом деле, всю жизнь прикидывал, как бы ты поступила на моем месте, что бы тебе понравилось, а что – нет! Поэтому Мастер сумел убедить меня, что если я собираюсь воевать за правое дело, то мне стоит пойти в те войска, что сражаются в Афганистане, и помогать отстаивать право людей, строить новую жизнь, более справедливую и свободную от влияния религиозных фанатиков. Как это собираются делать Дин и Че. А для этого необходимо совершенствовать свои боевые навыки.

 

Я согласно кивнула головой и промолвила:

– Они всегда хотели поучаствовать в мировой революции и борьбе за всеобщее равенство и справедливость! И даже в Южную Америку удрать собирались, пойти по стопам Че Гевары. Жаль, что у них этого не вышло! А Мастер – просто молодец, нашел, чем вас увлечь! Ты ведь не один, похоже, у него тренировался?

– Не один! – кивнул Хорек. – Там уже были Лис и Кот. И еще некоторые из наших друзей. Мы так и провели вместе все время, до окончания школы. А потом, всей компанией, в десантное училище поступили. И что самое удивительное, после него нас Дин и Че разыскать сумели, дальше мы с Лисом и Котом вместе с ними служили. Но это – совсем отдельная история!

 

Увидев, что лицо его при этих словах неожиданно помрачнело, я решила пока оставить военную тему и спросила:

– А что ты знаешь о других членах моей стаи? Тех, кто в этом мире остался?

Хорек немного замялся, но потом ответил:

– Балу и Князь к своим девчонкам, еще до конца той зимы, перебрались, и больше я о них, особо, ничего и не слышал. Мастер говорил как‑то, что Балу в северных морях рыбу ловит, а Князь так по медицинской стезе и пошел.

– А Барон? – я непременно должна была выяснить все до конца.

 

Тут уж Алешка совсем нахмурился, но его слова озадачили меня еще больше.

– А с твоим адъютантом какая‑то странная история приключилась! – заявил Хорек. – Когда я понял, что вы с Кириллом пропали, то решил‑таки с Бароном пересечься. Сначала я, просто, за домом его бабушки наблюдал, надеялся, что он меня к тебе приведет. Но быстро понял, что Вольфа там нет. Тогда я вспомнил о квартире его родителей, куда ты меня однажды приводила. Перебазировался туда, но без особого результата, Барона не было видно и там. Но Елизавета Андреевна туда регулярно наведывалась. Меня она почти не знала, но я уже настроился, попытаться расспросить, хотя бы ее, как однажды увидел, что из их дома грузчики выносят какие‑то вещи. И среди них был Вольф. Испугавшись, что и он сейчас уедет, и оборвется последняя ниточка, связывавшая меня с тобой, я бросился к нему, когда он шел с чемоданом к машине, и напрямик спросил о тебе. Так Барон меня не узнал! И даже не понял, о чем я говорю!

 

– Не может быть! – ошеломленно пробормотала я. – Наверное, он сделал вид…

– Не похоже! – уверенно возразил Алексей. – А еще, сразу откуда‑то выскочила его бабушка и утащила внука в машину, вот она–то, я уверен, поняла, про что я спрашивал! И больше я их не видел.

– Ты прав, странная история! – задумчиво пробормотала я. – Надо будет у Мастера поинтересоваться, вдруг, он больше нашего знает!

 

Но посмотрев, как расстроился Алешка, я решила и с этой темой, пока что, завязать. Не зная, о чем еще спросить, чтоб на больную тему не наткнуться, я с радостью встретила приход Кирилла, вошедшего к нам в комнату с коробкой каких‑то лекарств и неизвестных приборов.

Для начала Док надел мне на запястье какую‑то манжету с экранчиком, которая оказалась измерителем давления и пульса, совсем непохожим на известные мне громоздкие тонометры. Проверив показания, Кирилл решил, что все, более‑менее, в норме, другим прибором взял у меня анализ крови.

– Что‑то вы не очень‑то веселы и разговорчивы, несмотря на счастливую встречу, после стольких лет разлуки! – заявил он, посмотрев на наши напряженные лица.

– Воспоминания к особой радости не располагают! – пробурчала я.

– Тогда, тебе лучше поспать, утро вечера – мудренее! – заявил Кирилл и ввел мне в капельницу какое‑то новое лекарство.

Взор мой быстро заволокло туманом и пришли сны. О давно ушедшем прошлом и несбывшимся будущем.

 

Теплый солнечный лучик бродит по моему лицу и добирается до глаз. Пощекотав закрытые веки, он нырнул под занавес ресниц и вывел меня из сонного царства. Только что я бродила по сумрачным коридорам, вдыхая запахи крови и гари, а тут был шепот весеннего ветерка, несущего запахи мокрой зелени и цветущей акации, причудливо смешивая их с запахами старого деревянного дома. А еще здесь присутствовал терпкий запах мужского тела.

Приоткрыв глаза, я осознала, что голова моя лежит на мужской груди, поросшей светлыми курчавыми волосками. А рука моя обнимает этого мужчину за шею, так же, как его рука – мои плечи. И мне здесь удивительно хорошо и уютно. В памяти немедленно материализовался образ спальни Волка, где мы нередко ночевали с Вольфом после смерти нашего старшего друга. И я сонно пробормотала:

– Давай, не будем никуда торопиться, Барон! Мне так хорошо сейчас!

– Ты, спросонья, ошиблась, Рысь! – прозвучал над моим ухом смутно знакомый, мужской, голос, который, определенно, не был голосом Вольфа.