Паутина Темноты

По счастью, Алексей не торопился покидать мое тело, он в изнеможении опустился на меня, тяжело дыша и временами вздрагивая. Я ласково перебирала влажные завитки его волос на затылке и прислушивалась к своему телу. Когда он вознамерился поднять голову, чтобы заглянуть мне в лицо, я благоразумно переместила свои руки на его поясницу, удерживая возле себя.

– Похоже, тебе, все‑таки, было больно! – прошептал Алешка, ласково коснувшись влажной полоски на моем лице.

– Мне было очень хорошо! – таким же шепотом ответила я. – Это слезы радости от того, что я жива, и рядом со мной любящий мужчина!

– Никогда не думал, что окажусь способен на такое! – промолвил он, осторожно высвобождаясь и ложась рядом со мной, а затем окидывая меня задумчивым взглядом.

Я догадалась, о чем он думает и довольно ехидно ответила:

– Что ты способен, уложить в постель такую молоденькую девицу? Да, еще и девственницу? Ты, конечно, можешь есть себя поедом, но не забывай, что в прошлой жизни восемнадцать мне, уж точно, было. И с девственностью я тоже успела расстаться! А чтобы ты быстрей в это поверил, давай повторим все еще разок, но только сейчас я буду сверху!

 

С этими словами я скользнула на его тело, коснулась его груди напряженными сосками, потом обняла за шею и крепко поцеловала в губы. Этого оказалось достаточно, чтобы, когда я выпрямилась и обхватила его бедра коленями, Алешка был готов, снова войти в меня. Я приподнялась, впуская его, мое движение вниз еще не было свободным, но скопившаяся внутри влага сделала процесс менее болезненным, чем в первый раз. Теперь Алешка предоставил мне право, вести нас к вершине. Мы двигались медленно, не отрывая взгляда друг от друга. Его руки скользили по моему телу, лаская худые ребра и крохотную грудь, временами, плотнее прижимая к себе мои узкие бедра. Мои пальцы путешествовали по его груди, то запутываясь в коротких курчавых волосах, то вздрагивая на голой коже шрамов от пуль.

Но особенности наших нынешних тел уже не имели значения, глаза наши проникали внутрь души, и мы, вновь, были такими же, как тридцать лет назад. И мы любили друг друга. Отважный мальчишка и непокорная девчонка. И мне было так хорошо, что в наивысшей точке я непроизвольно выгнулась назад, и довольно громкий полустон‑полукрик сорвался с моих губ. И мир поплыл перед глазами, терялась радость от запахов весны и тепла сильных рук мужчины, зато, сквозь звон в ушах, наползал шепот странных голосов. Я снова покидала этот мир, или это он уходил от меня?

 

– Что с тобой, Инь? – безумная тревога, прозвучавшая в Алешкином голосе, рванула меня назад, и я очнулась в его объятиях, ощущая опустошающую слабость.

Алексей сидел на кровати, судорожно прижимая меня к себе. Похоже, прошло всего пара секунд, как я отключилась. Я с трудом приподняла непослушные руки и прижалась к нему, обняв сильные плечи.

– Похоже, я была в шаге от того, чтобы понять, как умирают от удовольствия! – не задумываясь над тем, что говорю, пробормотала я.

И тут же пожалела о своих словах, почувствовав, как сильно вздрогнул Алексей.

– Давай‑ка, завязывать с этими развлечениями, пока ты с Мастером не посоветуешься, как правильно себя в нашем мире вести! – решительно заявил он, приподнимая меня на руки и выбираясь из постели. – У него опыта чуток побольше, чем у тебя.

– Мне – что, так, обо всем, и рассказывать? – недоверчиво фыркнула я.

– А чего это тебя стеснительность одолела? – сердито поинтересовался Хорек. – Или ты не желаешь, чтобы другие знали о наших отношениях?

Я с досады прикусила губу, он меня поймал! И попыталась обратить все в шутку:

– А ты решил, для этого, меня голышом во двор нести?

– Вчера вечером тебя не очень беспокоило, в каком виде ты от Че выскочила! – с изрядной долей ехидства напомнил Алексей.

Я густо покраснела, вспомнив ошарашенное лицо Пашки‑Кота, и пошла в наступление:

– Во‑первых, я, все‑таки, в футболке выскочила! А во‑вторых, между мной и Че ничего особенного и не произошло! Меня сам Мастер к Димке в таком виде уложил, как потом Док тебя – ко мне. И мне ужасно надоело, что с момента моего возвращения, со мной все носятся, как с малым дитятком, объясняя как себя вести!

Выпалив все это одним духом, я обратила внимание на то, каким расстроенным стало лицо Хорька, и, сбавив тон, добавила:

– А о том, что мы с тобой теперь стали парой, я сама ребятам, с большим удовольствием, сообщу! Если ты пообещаешь, что мы будем равноправными партнерами!

И уловив, что Алексей все еще сердится, чмокнула его в нос и добавила:

– Ну, а если хочешь сделать это немедленно – тогда неси меня во двор! Представляю их физиономии! Хотя, я бы, сначала, Че навестила, а ему сильные волнения противопоказаны не меньше, чем мне, он вчера совсем рядом с гранью прошел.

 

Мой хитрый маневр не прошел даром, лицо Алексея приняло озабоченный вид. Он вспомнил о тяжелом состоянии своего боевого товарища, и чувство долга победило уязвленную гордость.

– Пожалуй, ты права, не стоит его твоими синяками и татуировками пугать! – пробурчал он, ставя меня на пол. – И где только такой садист нашелся, что девчонке всю спину разукрасил!

Я смущенно передернула плечами и предположила:

– Скорее всего, она сама захотела. У меня еще и кольцо в пупке было, пока его Док не вынул!

Алешка, с сомнением, покачал головой:

– Нынешняя молодежь всякие железки не только в пупках, но и в носах, и губах, носит. И даже в языках! Таких умельцев пруд пруди! Но то, что у тебя большую часть спины занимает, только хороший мастер мог нарисовать. И совсем недавно!

 

Пока он, таким образом, рассуждал, я натянула трусики и футболку, а теперь вертела в руках те самые, ужасные, просторные шорты на завязках, более всего напоминающие «семейные» трусы советского производства. Приложив их к себе, я вполголоса чертыхнулась, но другой одежды у меня не было.

– Неужели сегодня мужики в таком виде по улицам ходят? – поинтересовалась я у Хорька, напяливая на себя это убожество. – Судя по тому, что внутри дополнительная вставка, типа трусов, есть, этот ужас предназначен быть верхней одеждой!

Алексей коротко хохотнул и утвердительно кивнул головой. Сам он, при этом, натягивал на себя, вполне классические, синие, джинсы. Но майка, которую он носил, прямо под кожаной курткой, в мое время тоже считалась нижней мужской одеждой, только эта была не белого, а черного цвета.

– А ты, похоже, у предшественника Кирилла прибарахлилась! – догадался он, разглядев, насколько мешковато сидела на мне одежда. – А ты‑то, сама, во что такое одета была, если на абы что, сменить решилась?