Паутина Темноты

Моя предшественница, студентка одного из местных вузов, принадлежала к так называемой культуре «эмо», объединяющей молодежь, просто помешанную на мыслях о смерти. И я могу ее понять! Быть дочерью одинокой женщины, в жару и в холод, по двенадцать часов в день, стоявшей у лотка на рынке, чтобы кое‑как одеть и накормить своих, троих, детей, обитавших в одной комнате коммуналки – не очень завидная доля! А если еще не хватает силы, как физической, так и духовной, чтобы отстоять свой образ жизни от воинствующих, сытых, бездельниц из так называемых «приличных» семей, то уход становится неизбежен. Она об этом, и сама, довольно подробно, писала. Лис нашел в сети последние странички ее дневника.

 

С Марком же все было не так. Он был здоров, успешен, доволен собой, и тем не менее, Док легко проник в его тело и не чувствовал попыток старого хозяина, вернуть тело назад. Тот тоже ушел навсегда, и при очень подозрительных обстоятельствах. Ну, нечего ему было делать перед рассветом в машине на набережной! И куда подевались его охранники, которых было, как минимум, двое? И кто следил за его машиной? Слишком много было вопросов, до сих пор, остававшихся без ответа.

Кое‑как удалось вернуть контроль над ситуацией после того, как Док, с помощью Майи, наложил на правую руку гипсовую повязку и, вместе с Лисом, посетил свой главный офис. Кирилл представил Валерку, как своего нового личного секретаря и помощника, для чего тот, скрепя сердце, сменил костюм байкера на облик успешного клерка, а Дина с Барсуком – как новых охранников. И заявил, что уходит в отпуск. На неопределенное время. А сам, тем временем, занялся поиском причин и врагов.

 

Обо всем, об этом, я успела подумать, пока дошла до двери второго, верхнего, кабинета, где обосновался сам Кирилл, уступив Че с сестрой свою роскошную спальню. Комнату для гостей, находившуюся на этом же этаже, он переделал в лабораторию.

Я осторожно постучала, а затем толкнула массивную деревянную дверь. Та бесшумно отворилась, и я протиснулась внутрь, прикрыв дверь за собой. У меня не было никакого желания будить остальных, пока я не поговорю с Доком наедине.

 

Кирилл, не раздеваясь, спал на большом кожаном диване, удачно вписывающемся в солидную обстановку кабинета. Его прежнее я пыталось воссоздать атмосферу кабинета большого партийного босса сталинских времен. И Доку она была очень близка! Его прежняя квартира досталась ему частично обставленной, именно в таком стиле. Вероятно, чтобы служащие конторы, которые там, по очереди, обитали, не забывали основные принципы своей системы. Однако Кирилл так же, как я и Мастер, цеплялся за мелкие штрихи, связывавшие нас с прошлой жизнью. Мне нравился старый деревянный дом Мастера, а Кириллу – его кабинет.

 

Обойдя, заваленный бумагами, огромный письменный стол и подняв с пола, соскользнувший со спинки кожаного кресла, неброский серый пиджак, я нерешительно остановилась возле дивана. Спящий Док показался мне совсем чужим человеком. Я и в прежней‑то жизни относилась к нему с определенным предубеждением, которое поколебалось лишь в последние дни, когда он прилагал отчаянные усилия, чтобы спасти мне жизнь, попутно рассказывая историю своей жизни, чтобы отвлечь меня от мыслей о неизбежном конце. А сейчас мне требовался его совет в весьма щекотливой ситуации. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить расходившиеся нервы, я протянула руку, чтобы коснуться плеча, как вдруг Кирилл открыл глаза и посмотрел на меня внимательным, цепким, взором, как будто и не спал вовсе.

 

– Доброе утро, Кирилл! – пробормотала я, смущенно отдергивая руку.

– Конечно, доброе, если в нем есть солнце и ты! – с легкой улыбкой ответил он, поймав мою руку и поднеся ее к губам.

Я совсем смутилась и осторожно высвободила ладонь, не зная как правильно воспринимать его слова: как шутку или что‑то более серьезное. А он продолжил, прогнав с лица улыбку:

– Я каким‑то образом, даже сквозь сон, почувствовал твое присутствие! Но в следующий раз будь осторожнее, нервы у меня, абсолютно, ни к черту! Мысли о покушении совсем покоя не дают.

Док приподнялся и, сдвинув подушку в сторону, показал лежавший там пистолет. Я тоже нахмурилась, Кирилл никогда не был паникером. У него должны были появиться достаточные основания для подобной осторожности. Но тут Док упруго вскочил с дивана, с хрустом потянулся и неожиданно спросил:

– А ведь, ты ко мне с каким‑то важным делом пришла, раз, в такую рань будить решилась?

 

Я кивнула и, чувствуя, как кровь приливает к щекам, коротко изложила утреннее происшествие и предположение, сделанное Мастером. Кирилл криво усмехнулся, окинул меня скептическим взглядом, а потом обошел стол и достал из его ящика какую‑то узкую, бумажную, вещицу.

– Ознакомься с инструкцией! – порекомендовал он, кинув коробочку мне через стол. – А потом иди в ванную комнату и воспользуйся!

– Откуда это у тебя? – пробормотала я, чувствуя, как багровеют не только щеки, но и все остальное лицо, и уши.

То, что я держала в руках, называлось «Тест на беременность».

– Я с самого начала подозревал, что этим должно кончиться! – со вздохом ответил Кирилл. – И изучал, что нынче об этом пишут в «сети». Ведь, ты же не собиралась с этим вопросом в поликлинику идти?

Я только и смогла, что головой покачать. Док удовлетворенно кивнул и скомандовал:

– Тогда – марш в ванную! Воспользуешься, примешь душ – и обратно сюда!

 

Прохладный душ успокоил нервы, в лабораторию я выбралась, уже приняв для себя решение. Там я обнаружила Кирилла, что‑то рассматривавшего в большой прибор, отдаленно напоминавший микроскоп. Мельком глянув на протянутую мной полоску, он пристально посмотрел мне в глаза и спросил:

– Насчет рождения наследника не передумала? – и, уловив мой кивок, продолжил – Тогда раздевайся и ложись на кушетку.

– Раздеваться – совсем? – пробормотала я, и чертыхнулась, уже понимая, что сморозила глупость.

– Привыкай! – ехидно усмехнулся Док. – Следующие девять месяцев нам часто придется, таким образом, общаться. Надеюсь, моих вузовских познаний в акушерстве хватит, чтобы вести твою беременность, пока мы не придумаем, что с тобой делать. В больницу тебе дорога заказана. По крайней мере, в этом городе. Здесь все заборы твоими фотографиями обклеены!

Действительно, родственники и знакомые, ранее не очень‑то интересовавшиеся жизнью той, которую раньше звали Настя, в настоящее время развили бурную деятельность. Не знаю, уж, то ли жаль ее кому‑то стало, то ли драка в школьном дворе, количеством сломанных костей, всех на уши поставила, но к поискам девушки привлекли милицию и телевизионщиков, да, и листовок по городу полным‑полно расклеили. И это сильно осложняло мне жизнь.