Паутина Темноты

Я сообразила, что он имел в виду и, указав Барсуку и Соболю на две соседние двери, поманила братьев за собой на второй этаж. Те чуть помедлили, вытаскивая из ящика молоток и гаечный ключ.

 

Но наши предосторожности оказались излишними, полупустые комнаты, обставленные дорогой мебелью, казались нежилыми. Минут через пятнадцать мы снова собрались на первом этаже, в комнате, которая, скорее всего, была кухней. Газовой плиты в ней, конечно же, не было, но я обнаружила темную стеклянную панель в длинной столешнице, на которой были нарисованы круги, и предположила, что это что‑то вроде электроплиты. Чайник там был тоже электрический. Покопавшись в ящиках, я нашла «джезву» и пакет с молотым кофе.

– Если вы разберетесь с плитой, то я сварю на всех кофе! – пообещала я. – Авось, мозги на место, окончательно, встанут!

 

Братья резво кинулись нажимать на все кнопки подряд, Барсук полез в холодильник, а Соболь, с мрачным видом, уселся на резной деревянный стул, похожий на трон сказочного царя из мультфильма. Кирилл же продолжал беспокойно ходить из угла в угол.

– Успокойся, Док! – посоветовала я, заливая воду в электрочайник. – Здесь мы можем на некоторое время расслабиться!

– С чего это ты так в этом уверена? – пробурчал он.

– Ты же сам видел, что спальня в квартире одна, в шкафах – только мужские вещи. Вероятно, прежний хозяин твоего тела жил здесь один, – объяснила я свою догадку.

– А кто убирал всю эту жилплощадь? – сварливо поинтересовался Кирилл.

– Скорее всего – приходящая уборщица, – предположила я. – Но и на этот счет можешь не беспокоиться, в туалете стоит ведро со шваброй, так она еще влажная. Тут кто‑то незадолго до нас побывал, едва‑едва разминулись!

– Ладно, убедила! – ответил Док, присаживаясь с другой стороны необъятного стола. – Но нам еще придется придумать легенду на этот счет.

– Или, просто, уволить уборщицу! – пожав плечами, предложила я.

– Тоже вариант! – согласился он.

– В любом случае, кофе нам сейчас не помешает! – заявила я, заливая кипяток в джезву и отгоняя от плиты братьев, которые, методом проб и ошибок, и обожженных пальцев, нашли, наконец, соответствие между кругами и кнопками.

 

У меня вдруг больно защемило сердце. Я абсолютно отчетливо вспомнила, как варила кофе на кухне у Дока в прошлом июле, вскоре после смерти Волка. Для меня прошло всего‑то около полугода, а тут, судя по штампу на квитанции и настольному календарю, больше тридцати лет. Что сталось с моими друзьями и родственниками? Да, и стоит ли мне их искать? Каким образом я сумею доказать, что я именно та, кто есть, а не эта странная девчонка с розово‑черными волосами? Ответов я, пока, не видела. И цеплялась за знакомые движения и запахи, стараясь убедить себя в реальности происходящего.

 

К тому времени, как я сварила достаточно кофе, чтобы наполнить кружки всем присутствующим, Барсук порубил крупными кусками какой‑то, ужасно твердый, сыр, отчаявшись разобраться с упаковками полуфабрикатов, найденными в морозильнике. А братья вытащили на стол все овощи и фрукты, которые обнаружили в других ящиках. Мои друзья гораздо проще подходили к тому, что с ними произошло. Или мне так казалось.

 

– Гляди‑ка, у них тут в апреле уже огурцы и клубнику едят! – пробурчал Соболь, запихивая их в рот, вперемешку с сыром и какими‑то темными, клеклыми, ломтями хлеба из пачки.

– Только клубника какая‑то бездушная, словно искусственная! – вздохнула я, откусывая половину громадной ягоды и вспоминая маленькие, душистые, клубничинки с бабушкиной дачи.

– Но изменившаяся еда здесь, похоже, меньшее из зол! – заметил Кирилл, глядя из окна на город. – И прежде чем снова выбираться на улицу, я бы хотел разобраться в обстановке. А в доме – ни одной газеты! И какой из всех, этих, экранов – телевизор, тоже непонятно!

– Ну, это мы запросто определим! – воскликнул неунывающий Герка и кинулся в соседнюю комнату, уставленную непонятной аппаратурой.

В прошлой жизни он души не чаял во всякой электронике, даже цветомузыку в доме у Волка сам собрал.

 

– Пальцы берегите! – посоветовала я, видя, что и Юрий намылился в ту же сторону.

– Пойду и я с ними, поковыряюсь! – предложил Барсук, отставляя свою чашку.

Соболь только кивнул и, запихнув в рот последний кусок хлеба, заторопился следом.

 

– Ребята удивительно легко приняли случившееся! – задумчиво отметил Док, проводив их взглядом. – У меня, так, абсолютно, душа не на месте!

Он продолжал стоять у окна, медленно попивая кофе и разглядывая изменившийся пейзаж.

– А парни, и раньше, не особо‑то задумывались над высокими материями, – напомнила я, подходя к окну и усаживаясь на подоконник. – Для них главное – то, что они снова живы. А жить – всегда лучше, чем не жить. Или, хотя бы, интересней!

 

От этих слов у меня, прямо‑таки, мурашки пробежали по спине. Я случайно произнесла любимую присказку Волка! Я вскинула глаза на Кирилла, пытаясь правильней облечь в слова свою мысль, но он меня опередил:

– Я знаю, о чем ты подумала! Для меня, самого, загадка, почему здесь оказались именно мы, вшестером! И, по логике вещей, Алекс тоже должен быть где‑то здесь! Если твоей душевной силы и боли хватило на то, чтобы утянуть за собой неопределившиеся души погибших ребят, и меня, заодно, то странно, если бы тебя не услышал Алекс!

– Я, сама, об этом все время думаю! – тяжело вздохнула я. – Быть может, тебе в тот, первый, раз что‑то не удалось?

Кирилл с сомнением покачал головой:

– Когда я принес тебя в бункер, его тело было все таким же, каким я его оставил, и очень похожим на твое. В вас не было жизни, но и разложение не наступало. Я понадеялся, что дух его, по‑прежнему, привязан к телу, и если я, на этот раз, все сделаю правильно, то мы, вместе, прорвемся в следующую жизнь.

 

– А где и как ты собирался с ним встретиться? – спросила я. – Мне‑то ты точно обозначил место встречи!

– Ему я тоже указал на дом с часами! – печально усмехнувшись, ответил Док. – И все это время, с его ухода до нашего, приходил туда в 5. 40 утра. У меня была надежда, что его дух сумеет оживить кого‑нибудь, например, впавшего в кому парня. И тогда он придет ко мне на встречу. А когда я собрался уходить, вслед за тобой, то назвал место встречи Мастеру. Он не был согласен с тем, что я делал, но считал, что попытать удачи – право каждого.

– Значит, по меньшей мере, один живой человек должен знать о нашем уговоре! – с воодушевлением воскликнула я.