Письма издалека
Письма издалека
Автор: Евгения Авдеева
Возрастное ограничение: 18+
Текст обновлен: 28.08.2024
Аннотация
Терапевтический роман о взрослении и о психологической помощи. Художественное размышление о детско‑родительской психотерапии и не только.
Письма издалека
Евгения Авдеева
© Евгения Авдеева, 2023
ISBN 978‑5‑4493‑0199‑4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Письмо первое
Дорогая Марит!
Дорогая сестра Марит!
Марит, я извел уже четыре листа бумаги, пытаясь начать письмо. Я еще никогда не обращался к тебе в письмах – как сделать так, чтобы обращение было и почтительным, и сердечным, и достаточно близким, и при этом не фамильярным? Я не знаю. Это невозможно.
Пишу с дороги. До предгорий я добрался на паровике – дороговато, зато быстро. Ну а через горы, увы, можно перевалить только на лошадях. И то хорошо, что не верхом – наездник из меня неважный.
Я никогда прежде не был в горах… Солидно звучит, да? Ты же знаешь, я нигде еще не был. Но пишешь с дороги – и чувствуешь себя матерым путешественником!
Горы пугают и опьяняют. Три дня мы ехали через них, и мне то и дело казалось, что камни, нависшие над головой, вот‑вот рухнут и завалят нас вместе с лошадьми и пожитками. Скалы разноцветные, словно в потеках – красноватые и кремовые, серые и черные, и крапчатые – от них рябит в глазах и укачивает. На мостиках через ущелья захватывает дух – перед ними все спешиваются и переходят прежде повозок (кое‑кто и ползком). Я многажды порадовался, что еду почти налегке и могу не волноваться за сохранность своей поклажи. Держался за размочаленные веревки перил и думал о тебе: ты бывала здесь, на таких же мостиках и перевалах – как это было? Боялась ли ты? Я не могу сказать, что боюсь, но в кишках как‑то неуютно…
Тебе интересно?
Можешь смеяться, а мне льстит называть себя, представляться братом Ордена миротворцев. Люди знают о нас. Иногда мне кажется, что я ловлю на себе уважительные взгляды… а иногда – что всякому ясно, что я еду на свое первое задание… на свой первый самостоятельный случай. Хей‑хоп! Но то, что Орден так известен уже и по ту сторону гор, это хорошие новости. Поглядим, что еще будет лет через десять! А через сто? … Тем не менее, скидки, такой, как у врачей, нам пока еще не положено. Увы. Можешь подсказать Совету идею поработать над этим?
Что‑то я нынче нервный. Пишу, как будто сам себя перебиваю – видно, сильно взбудоражен дорогой. Буду, как ты говоришь, «приземляться». Итак – где я? В комнате над трактиром, в городке под названием Вираг‑Озерный. Подо мной – старый деревянный стул с облупившейся белой краской, жесткий и скрипучий. Я сижу в носках, сбросив дорожные башмаки. Стол, на котором я пишу тебе это письмо, стоит под окном, солнце давно село, и в окне почти ничего не видно. Номер узкий и тесный, но чьи‑то руки попытались придать ему уют, постелив на пол и на кровать пестрые коврики‑дорожки. Здесь прохладно и довольно сыро.
На самом деле я еще не доехал: тело мое сидит в комнате, но мысли все еще поглощены дорогой. Перебираю в памяти образы и, чтобы сохранить их, пытаюсь описать словами, как будто слова имеют силу делать мимолетное длительным, а воображаемое – настоящим…
Мы проезжали Кружева – природный тоннель под горами, цепь светлых пещер, которые тянутся с востока на запад. Я читал о них, и вот, наконец, увидел – причудливые арки и округлые окна, в которые падают косые лучи солнца. Чувство, как будто заблудился в костях великана – не верится, что все это когда‑то промыла вода. Узкий ручей и сейчас струится по дну тоннеля рядом с дорогой. На открытках не видно, до чего ж это все огромное – в этих скальных серых коридорах цепочка наших лошадей и повозок была словно колонна муравьев.
Потом вдруг тоннель закончился, и мы высыпали на склон. Внизу под нами лежало озеро, вокруг теснились горы, покрытые пестрым ковром осеннего леса. Снежные вершины вдали горели белым золотом в ранних лучах заката, и мягкий вечерний свет заливал всю чашу долины. Очень красиво! И совсем непохоже на то, как дома. Городок внизу сбегал по склону неширокой полосой и упирался в озеро, затормозив с разбегу, столпившись над водой гурьбой пестрых крыш. От стен домов в озеро тянутся мостки и причалы – как будто город хочет продолжиться дальше, под темную воду.
А рядом с нами на склоне стояли… ну, как тебе сказать… Они. Каменные столбы с неровными наростами на вершинах – с десяток фигур, больших и поменьше, словно застывшие люди, повернутые лицами на восток. Камни расширяются книзу, словно юбки, и от этого кажется, что все это – женщины. За их спинами клонилось к закату солнце, перед ними вставал из‑за гор молодой месяц, а они стояли вокруг нас, безмолвные, неподвижные, будто ожидающие чего‑то – древние, как кости земли, древнее нас и наших городов, словно память о том, что было задолго до нашего появления… Мне захотелось приветствовать их – но я не знал, как.
Это очень странное место. Дрожь пробирает.
Потом мы спустились в Вираг‑Озерный, в придорожном трактире я показал адрес, который ты мне дала, и выяснил, что это место – ферма за городом, так что путь мой еще не окончен. Однако был уже вечер, и я остался на ночлег в этом местечке со сладким названием «Клевер и мед». К колбаскам и каше подали горячее пиво с пряностями – на вкус отвратительно. Редкая дрянь. Вино здесь кислое и водянистое, прямо скулы сводит. Так что желание напиться пьяным совсем оставило меня – что и к лучшему. Хочешь знать, что бы я делал, напившись? Хватал бы за пуговицу любого, кто согласился бы слушать – и плакался, что женщина, которую я люблю, моя наставница и богиня, безжалостно отослала меня прочь за дальние горы, лишь бы я не мозолил ей глаза.
Ты видишь? Я признаюсь тебе в любви – здесь, набравшись дерзости вдали от тебя и от Ордена. Но это только слова – вершина дерева, а все мои чувства к тебе разве не видны были в каждом жесте?
Нет, я все понимаю. Что это – шанс, и что это – честь, и что кого же еще, не зеленых же новичков. И что это – моя работа, само собой. Что я мечтал об этом с самого начала обучения…