Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки

– Сказал же, не лезь. Сныкайся в уголке и сиди, пока ещё раз не получила, ― без каких‑либо угрызений совести шикают на меня, удерживая дверь, с обратной стороны которой сердито барабанят, но быстро перестают. ― Ну всё. Урок закончен, ребята, ― самодовольно лыбится мерзкая рожа. ― Чем займёмся?

– Так и будете сидеть, бестолочи? ― облизывая разбитую губу, свирепо оборачиваюсь к гогочущему классу. ― Хоть у кого‑то есть яйца или здесь все кастрированные?!

Оскорбление отвешиваю больше от досады, даже не ожидая помощи, но с последнего ряда неторопливо поднимается Виктор Сорокин ― немногословный новенький. Тёмная лошадка, о которой никому ничего неизвестно: кто такой, откуда взялся, кто его родители. И спрашивать бесполезно, потому что не ответит. Он с нашими вообще не общается.

Что странно. Потому что по внешке мог бы спокойно соревноваться с местными красавчиками за корону нарцисса. Высокий, крепкий, умеренно смазливый и с непослушным тёмным вихром, забывшим, что такое расчёска. Мятая рубашка пренебрежительно не заправлена в брюки, галстук висит на шее дохлой удавкой, а пуговицы расстёгнуты едва ли не до половины, давая мельком заметить на шее блеск цепочки.

Будто гуляя по парку, Сорокин, засунув руки в карманы, лениво подходит к нам и молча оттаскивает Маркова от двери за шиворот. По весовой категории они вроде бы и равны, но Лёша рядом с ним выглядит мелкой визгливой собачонкой, повиснувшей на поводке хозяина.

– Я не понял, пацан: тебе проблемы нужны? ― вырываясь, рычит он.

Сорокин равнодушно шмыгает носом.

– Выбирай: в окно или в дверь?

– Чего?

– Тебя выйти попросили. Я предоставляю выбор: окно или дверь.

– Только попробуй.

– Пробую.

Не успевает. С опозданием понимаю, что Валентина Павловна не сидела смиренно в коридоре, а успела сбегать за директором: грузным дядькой с благородной сединой. Только его единственного хоть сколько‑то боятся, и только благодаря ему удаётся сейчас предотвратить неминуемую драку.

– Марков! Ко мне в кабинет! ― зычно рявкает он, быстренько наводя порядок. ― Немедленно! Остальные угомонились и сели на свои места. Урок давно начался.

Вот это я понимаю ― страх. Телефоны поспешно прячутся, с парт торопливо спрыгивают, а в кабинете воцаряется почти гробовое молчание. Слышно как гудит включённый монитор за учительским столом.

– Алиса, ты как? ― приподнимая моё лицо за подбородок, грустно, но с благодарностью всматривается в разбитую губу англичанка. ― Сходи в медпункт.

– Не надо. Всё хорошо, ― ухожу к себе за первую парту, сталкиваясь в проходе между рядами с Сорокиным. ― Спасибо, ― коротко киваю ему.

– За что?

– За помощь.

– А я не тебе помогал. Ещё остались вопросы, касаемые моих яиц?

– Э…!?

– Нет. Ну вот и славно. Значит, раздеваться и наглядно показывать не придётся, ― легонько отталкивая меня плечом, чтоб не отсвечивала, как ни в чём не бывало уходит он обратно к последним партам, падая на благоговейно скрипнувший под ним стул.

Вот вам и новенький.

 

 

***

 

"ЭДС индукции, возникающая в замкнутом контуре, равна по модулю скорости изменения магнитного потока через поверхность, которую ограничивает этот контур…"

Боже, какая чушь.

Ei = |∆Ф/∆t |

И как я должна это выучить? Нет. Мой мозг ― чистый гуманитарий. Хоть стреляйте в упор, но он не способен усваивать физику, химию и высшую математику. Мне бы что попроще: литературу там, историю.

Отчаявшись что‑то понять, тупо пытаюсь зазубрить как попугайчик‑говорун определения и формулы по электродинамике, сидя в перерыве между занятиями в школьном кафетерии. Мысленно повторяю абзацы, фиксируя основные моменты, попутно делая несколько глотков фраппе…

И именно в этот момент мне в спину что‑то со всей дури врезается. Сама не улетаю, но рука дёргается и весь напиток оказывается на блузке, расплываясь мутным пятном.

Раздражённо оборачиваюсь, собираясь сказать ядовитое "спасибо" неуклюжей бестолочи, но от удивления так и зависаю с открытым ртом. Даже наушник вытаскиваю, в котором всё это время играла музыка, сквозь которую было не слышно, что прямо за мной развернулась… драка. С участием…

Ой, да ладно? Снова новенький отличился? Двух дней не прошло, как он с Марковым после ещё того случая довыяснял отношения за школой. Весь поток судачил, как тогда Лёшу отпесочили. Ходил потом ловелас недоделанный красный от стыда, аки девица невинная. Очень сомневаюсь, что на том всё и закончится. Не тот это человек, что будет спускать подобные унижения.

А теперь вот в ход снова кулаки пошли. Правда на этот раз не с Марковым, а с другим, вообще левым парнем. Кажется, из десятого. Он и в лучшее своё время не блистал Брэд Питовской харизмой, а сейчас, когда его моська не очень аппетитно украшена соусом и ошмётками плавленого сыра, вовсе выглядит прискорбно. Его что, физиономией прямо в тарелку приложили? Прикольно.

Суть конфликта по понятным причинам упускаю, но стычка выходит… шумной. Стулья летят в разные стороны, народ как всегда оперативно всё снимает для отчётности, подзуживая примитивными кричалками, а вокруг драчунов суетливо носится тётя Нора, наша повариха, пытающаяся отодрать Сорокина от соперника, который уже даже не сопротивляется. Просто закрывает голову от прилетающих тумаков.

Мда. Кажется, кто‑то страдает неконтролируемой агрессией. Любопытный экземпляр, но не настолько, чтоб уподобляться стаду баранов, жаждущих хлеба и зрелищ. Собираю тетради с учебниками и, закинув лямку рюкзака на плечо, пробравшись вдоль стеночки, выскальзываю из кафетерия, направляясь в уборную. Отмываться.

Бесполезно. Влажные салфетки оставшийся след не берут. Только ещё сильнее пачкают и мочат ткань. Ну, прекрасно. А мне ещё физику и русский в таком виде отсиживать. Раздосадовано швыряю использованные салфетки в урну, когда дверь с ноги открывается и в уборную заходит…

Сорокин???

– Подвинься, ― отталкивая меня бедром от раковины, сухо бурчат, включая кран.

Эм.