По субботам в полдень. Ее злость. Его несдержанность. И встречи, которые их изменили
– Не волнуйся. Ты не настолько невезучая, чтобы оказаться рядом с человеком, бьющим жену, да еще и вором.
Эмили краснеет – крошечный проблеск человечности под колючками.
– Так почему ты в действительности здесь? Жена прислала тебя сюда по какой‑то причине?
Я подумываю солгать, но не вижу в этом смысла.
– Я подрался с родителями у школьных ворот.
Не стоило толкать Мэтта. Я не горжусь своим поступком. Но мой внутренний подросток немного горд. В молодости я никогда не был «радикалом», готовым ввязаться в драку. Я понимаю, что это был не лучший вариант. Он просто стоял на детской площадке весь такой высокомерный со своим маленьким идеальным сыном Джорджем. Этот ребенок всегда будет занимать первое место в спортивных играх и получать награды лучшего игрока футбольного клуба неделя за неделей. И каждый день мне нужно подавлять сильное желание ударить Мэтта. Поэтому, когда он начал наезжать на меня, потому что Элфи якобы толкнул Джорджа, я съехал с катушек.
– Из‑за чего?
– Не из‑за чего, – качаю головой. – Это было глупо.
– Но ты собирался разбить ему лицо? Из‑за пустяка?
– Я бы не сказал «разбить лицо».
– Давай угадаю, его сын читает лучше твоего.
– Именно. Вот засранец!
Эмили улыбается. В моей голове играют фанфары.
– Он назвал моего сына аутистом.
– А он не такой?
– Нет, не такой.
Мэтт не первым предположил, что с Элфи может быть что‑то не так. Мы с Джеммой спорили об этом с его рождения. Ей нужно было найти причину, почему с ним так сложно, какой‑то ярлык. Какое‑то время я сам над этим задумывался. Но я посмотрел «Слово на А»[1], прочитал о разных видах аутизма. Все это не про Элфи. Он не неразговорчивый – он, черт возьми, вообще никогда не затыкается. Он понимает эмоции. Смотрит в глаза, улыбается, отвечает, взаимодействует. К тому же не хочу, чтобы на моего сына вешали ярлык, с ним постоянно ходил учебный ассистент, приклеившийся к нему как этикетка на лбу с надписью «чудак». Я достаточно долго проработал в сфере образования, чтобы понимать, что люди считают это отмазкой. О, он не проказливый. Просто у него синдром дефицита внимания и гиперактивности. Посадите его на риталин, и он станет идеальным учеником. И я также видел осуждение. Учителя шепчутся «этот аутист», притворно сочувствуя, словно у ребенка чума.
Но в конце концов я сдался под напором Джеммы и, когда Элфи исполнилось три, согласился отвести его к доктору. Все еще помню лицо врача, когда Джемма объяснила «трудности». Ему все время все нужно контролировать.
После этого Джемма перестала винить мир и стала винить меня. Учитывая, что Элфи в первую очередь занимался я, значит, и виноват я. Иногда я не ставил границ. В другие дни я был слишком строг. Нужно было его лучше социализировать, меньше стимулировать. Хотя сами детали моих неудач варьировались, конечная правда оставалась неизменной: я испортил нашего сына. Кто знает? Может, она и права.
Мои мысли прерывает резкий звон треугольника.
Сэм оглядывает всех, сидящих в кругу.
– Так кто хочет поделиться своей проблемой с нами сегодня?
Женщина с противоположной стороны круга поднимает руку. Кажется, ее зовут Шэрон. На ней черные синтетические брюки, отчего ее ноги похожи на толстые сосиски, а каблуки туфель чересчур высокие, что, наверное, является опасностью для здоровья.
– Шэрон, спасибо.
Еще один бесполезный навык, полученный в сфере обучения, – способность запоминать имена.
– У меня все еще проблемы с дочерью. Эта неделя уже перебор. Видимо, теперь я не только виновата в том, что она не может удержаться на работе, но я также причина, по которой ее бросил парень на седьмом месяце беременности, – Шэрон закатывает глаза, словно такого бреда она еще никогда не слышала. – Я не утверждаю, что была идеальной мамой, но она не может всю жизнь винить меня за свои ошибки.
Судя по выражению лица Сэма, он провел бесчисленное количество занятий, выслушивая сагу о Шэрон и ее дочери.
– Так ты смогла ответить на ее слова без агрессии?
– Я перестала с ней видеться. Убрала этот негатив. Теперь я чувствую себя лучше.
Эмили фыркает, и все в комнате поворачиваются к ней, предвкушая склоку.
Шэрон наклоняется вперед, упираясь руками в колени.
– О, у тебя, судя по всему, другое мнение на этот счет?
Эмили смотрит на Шэрон, но не отвечает.
– Ты можешь предложить другую стратегию, Эмили? – спрашивает Сэм, умоляя ее взглядом.
Эмили вычищает грязь из‑под ногтя.
– Просто я не считаю, что нужно выбрасывать кого‑то из своей жизни просто потому, что они заставляют тебя понять, как ты напортачил. Возможно, вы и есть причина ее неудавшейся жизни. Разве не стоит попытаться помочь, а не просто притворяться, что это не ваша вина?
Такое впечатление, что все мышцы Шэрон натянул какой‑то невидимый кукловод.
– И это говоришь ты? Ты даже не можешь признать, что у тебя проблема.
– Потому что ее нет.
Шэрон ищет поддержки у других.
– Понимаете, о чем я?
– Ладно, спасибо, что рассказала, Шэрон. А насчет твоего совета, Эмили, – Сэм улыбается отрепетированной улыбкой. – Я бы попросил вас обеих не забывать наши основные правила. Они висят над столом закусок, если хотите освежить их в памяти. Обоюдное уважение чужих взглядов – самое важное в этой группе.
Эмили и Шэрон обе кивают, но они похожи на двух боксеров, которым сказали поприветствовать друг друга, стукнувшись перчатками в начале боя.
– Надеюсь, что вместе мы можем найти способ исправить отношения с твоей дочерью, Шэрон, но ты права, одна из стратегий – убрать определенные триггеры из нашей жизни. И да, иногда это включает и людей, хотя если это наши близкие, очевидно, мы надеемся найти альтернативу. Кто‑нибудь придумал другие методы позитивной реакции на триггеры?
Тим поднимает руку.
– Ну, я тут поговорил с Нэтаном, и кажется, мы придумали решение проблемы с собакой.
– Здорово, – Сэм сияет, явно радуясь проблеску позитива. – И какое же?
[1] Сериал BBC о семье, в которой младшему сыну поставили диагноз «аутизм». (Прим. ред.)
