Под маской Венеции
«Что ж, все мы – нити одного большого кружева жизни», – думала Ира. Впервые за последние несколько месяцев ей стало легко дышать. Она вдруг заметила, что мигрень исчезла, а в окно заглядывала лучистая Венеция, игриво подмигивая и приглашая на танец.
Алёна Стимитс. ЗВЕЗДА
– Евгения Андреевна, вы же Звезда! Ну хлестните его наконец! Ведь он – негодяй! Влез в окно вашей спальни, – режиссер вскочил со стула и, отчаянно жестикулируя, начал бегать по сцене. Он уже не просто говорил, а умолял. Сверкал глазами. Излучал флюиды нетерпения и гнева.
Шел третий час репетиции. Женечка – молодая актриса и восходящая звезда провинциального театра, на которую дирекция возлагала особые надежды, сегодня отчего‑то проваливала свою роль самым что ни на есть жалким образом. На все увещевания она упрямо твердила:
– Рафаэль Викторович, я не могу его ударить! Он же замдиректора, руководящий состав. Зарплата, премия…
Режиссер опять забегал, нервически заламывая руки:
– Женечка, ну какой руководящий состав? Вы посмотрите на него повнимательнее, – он чуть подтолкнул к актрисе невысокого, круглолицего, в меру упитанного мужчину, одетого в костюм мышиного цвета, – Казанова же! Ну?
Рафаэль Викторович сделал многозначительную паузу. Неужели рассчитывал на то, что Женечка вдруг прозреет, признав в лысоватом персонаже, которого ей так бессовестно подсунули, героя‑любовника? Самого Казанову!
Увы, чуда не произошло – девушка сконфузилась, расстроилась, и, переминаясь с ноги на ногу, вся бледная, пробормотала:
– Ой, что‑то мне нехорошо, можно я присяду? Это, наверное, у меня от голода.
– Людмила Аристарховна, принесите что ли нам чаю с сахаром, – крикнул Рафаэль Викторович куда‑то за сцену, – Женечке плохо стало. Ну что, меняем тогда, Пал Петрович? – режиссер вздохнул и вопросительно посмотрел на «Казанову». Тот молча кивнул. – Терентьеву поставим на главную. Ох и дуры эти девки с их диетами!
Прибежала Людмила Аристарховна, сунула звезде под нос кружку с горячим питьем, но Женечка уже совсем поплыла, съехала со стула и завалилась на пол.
– Скорую вызывайте! – испугалась Аристарховна. – Этого нам еще тут не хватало.
Все засуетились: Пал Петрович начал куда‑то звонить, Рафаэль Викторович умчался за аптечкой, актрисы окружили девушку и запричитали. Кое‑кто радовался – у звезд полно завистников.
Очнулась Женечка в лодке. Было совершенной загадкой, как она в ней оказалась. Странная посудина мерно рассекала воду своим длинным носом, а на корме стоял человек непонятной наружности и горланил какую‑то песню.
«Гондола!» – вдруг осенило Женечку. Сама по себе данная ситуация уже вызывала уйму вопросов, но даже не это было главным. Другое беспокоило девушку. А вот что – она пока не могла понять.
Евгения осмотрелась. Лодка выглядела как‑то уж чересчур помпезно: бархат, покрывающий сиденья, позолоченные украшения, ковры под ногами. «Ну и кич!» – безо всякого романтизма подумала Женечка. Затем она оглядела себя. Брючный костюм, в который она была одета, куда‑то исчез. Вместо него появилось бежевое атласное платье, тяжелая юбка которого волнами спускалась вниз, полностью закрывая ноги. И еще корсет – он едва позволял дышать. В руках Женечки была маска, но не обычная – прикрывающая глаза, которую она как‑то примеряла в театре для одного спектакля – а круглая, на все лицо. Почему‑то без выреза для рта. С внутренней стороны маски была вшита большая бусина. «La Moretta» – промелькнуло в голове у Женечки.
Она все еще находилась в недоумении.
«Как я попала на эту репетицию? Да еще и генеральная, с костюмами и, судя по всему, в павильон вбухали кучу денег. Очень натуралистично. Наши такое не осилят. Так, стоп! Кажется, я поняла, что не так. – Женечка еще раз прислушалась к себе. – Я… я думаю на итальянском!»
В языках она не разбиралась, но в своей догадке была совершенно уверена. В их доме с детства пел Челентано – бабушкин кумир. Уж эти‑то «чао» и «ариведерчи» ни с чем не спутать.
«Это что же получается? – ужаснулась она. – Неужели мне в голову вмонтировали чип, и теперь я – агент тайной разведки? Нет, бред! – тут же возразила сама себе девушка. – Такое случается только в фильмах».
В этот момент лодка пришвартовалась.
– Приехали, синьорина! – крикнул гондольер, очевидно, обращаясь к Женечке. Она поднесла маску к лицу и обхватила губами бусину. Тьфу, ну и придумал режиссер! А говорить‑то как? Может, роль второстепенная?
Женечка выбралась из фальце наружу, сунула лодочнику несколько монет и ступила на берег. Огляделась. Никаких других актеров рядом не было. «Надо хоть мужика в лодке спросить», – спохватилась Женечка, но гондола уже маячила где‑то посередине канала.
«Зайду в кофейню, выпью шоколаду, – пронеслось в голове у девушки, и она уверенно пошла вперед. – А тут симпатично».
Женечка проходила мимо небольших, но изысканных казини. Был вечер. Из окон домов доносилась музыка, смеялись женщины, где‑то пьяно пел хор мужских голосов. Вдруг справа от девушки мелькнула чья‑то тень, и тут же перед ней материализовался какой‑то тип в треуголке и черном плаще. Высокий и тощий. Его лицо тоже скрывала маска.
– Белла! Белиссима! – прошелестел незнакомец.
– Вообще‑то, я Женя. А Белла – моя дублерша, Терентьева. Но она совсем играть не умеет, – Женечка забылась и выпустила бусину изо рта. Противная маска тут же слетела с лица и упала на землю. Ну и ладно, дурь какую‑то придумали, дышать нечем.
– О, как ты прекрасна! – тип в треуголке все больше погружался в роль. – Губы твои – словно спелые ягоды, мочки ушей твоих…
– Да подождите вы, – нетерпеливо перебила его Женечка. – Рафаэль Викторович здесь? Что за пьесу репетируем?
Мужчина, казалось, ее даже не услышал. Он продолжал скрипеть каким‑то неестественно гнусавым голосом:
– Это я, Джакомо. Моя гондола здесь. Бежим! – актер вцепился девушке в запястье.
Женечка брезгливо отдернула руку и отошла на шаг назад. Ненормальный какой‑то. Я ему про Фому, а он мне про Ерему.
– Никуда я не побегу, – категоричным тоном заявила она. – и нечего ко мне приставать. Вы кто? Мы «Казанову» репетируем, а вашу постановку я вообще впервые вижу.
– Я и есть Казанова, – выпалил наглый тип. – Разве ты не узнаешь меня, белла?
С этими словами он поднял Женечку на руки и бросился к пришвартованной гондоле. По‑молодецки запрыгнул в лодку, бережно усадил девушку на сиденье и отвязал трос.
«Нет, это уже совсем на пьесу не похоже, больше на похищение!» – испугалась Женечка.
Чем бы врезать наглецу? Осмотрелась – оружия не было. Тогда звезда схватила весло и с неистовством огрела им «маньяка». Нет, не так. Она думала, что огрела, а на самом деле промазала.
