Под Медвежьей горой, да по стежке лесной…
Она остановилась, отдышалась и присела на скамеечку. Няня работала у нас уже очень много лет. Еще будучи девчонкой, она жила у моего деда и присматривала за моей матерью. Хотя присматривала, наверное, громко сказано. Девочки были практически одного возраста, и были очень привязаны друг к другу. Когда моя мать вышла замуж и переехала в новый дом, няня преданно последовала за ней. В нашем доме все относились к ней более чем уважительно. Отец всегда считал ее членом семьи, поэтому, когда моей матери не стало, уход за мной полностью лег на плечи Аглаи. Часто перед сном она рассказывала мне, какой была моя мать, и временами мне снился сон, как две девчушки беззаботно играют в поле, усеянном цветами. Вот и сейчас няня смотрела на то, как мы резвимся вдвоем, украдкой переглядываясь друг с другом, и несколько слезинок скатилось по ее щеке. Воспоминания уносили ее в те былые времена, когда моя мать встретила моего отца.
– Все ли в порядке, нянюшка? – спросила я, приближаясь к ней.
Она подняла голову и посмотрела на нас растерянным взглядом, смущаясь того, что не заметила, как мы оказались рядом.
– О, великодушно прошу простить меня, коли вам в тягость эта прогулка, мы тут же поедем назад, – сочувственно произнес Эрнест.
– О, нет, нет, все в порядке. Просто, пока я наблюдала за вами, мне вдруг вспомнился один человек из прошлого.
Я сразу поняла, о ком идет речь. Она помолчала немного, а потом продолжила:
– Чем человек старше становится, тем больше он склонен к ностальгии. Ведь что еще нам к старости остается? Только воспоминания, – улыбнулась няня. – Будьте счастливы, дети мои, – она взяла наши руки и сложила их в своих ладонях, – а я буду молиться за вас всем своим сердцем.
День выдался просто прекрасный. Мы заглянули на ярмарку, проехались по парку, а на обратном пути Эрнест всю дорогу рассказывал мне о других странах: о том, как сильно отличается жизнь на востоке от запада, а еще о том, как прекрасно и мелодично звучат иностранные языки. Я слушала его затаив дыхание, а потом сказала:
– Ах, вот бы и мне хоть одним глазком взглянуть на этот другой мир, а то я кроме нашего села ничего и не видела.
– Так будьте со мной, Анна. И я открою вам все дороги мира. Всюду мы будем ездить вместе, всегда в дороге, о чем еще можно мечтать? Я вижу в вас родную мне душу.
– Ах, Эрнест.
– Я полюбил вас с самой первой встречи, и я благодарен судьбе за то, что она проложила мой путь через ваш дом. Ну не молчите же, скажите мне хоть что‑нибудь.
Он ждал. Мое сердце бешено колотилось, и никогда еще я не была так счастлива, как в эту минуту. Я собралась с силами, чтобы голос мой не дрожал:
– Я тоже благодарна судьбе, что встретила вас. И я с удовольствием приму ваше предложение, мой милый Эрнест.
– Ура! Тогда я сегодня же отправлюсь к вашему отцу с просьбой благословить нас! Ах, как я счастлив!
***
По прибытии домой, после того, как Эрнест сообщил о нас моему отцу, они сошлись на том, что будущий зять привезет свою семью в наш дом в конце весны и свадьбу сыграем сразу после моего шестнадцатого дня рождения. А до того момента Эрнест снова должен был уехать в экспедицию со своим наставником.
Дни тянулись нескончаемо долго, и я потеряла интерес к каким‑либо занятиям, которые раньше доставляли мне удовольствие, в ожидании того самого дня, когда семья Розенталей должна была посетить наш дом.
И вот однажды, одной светлой ночью, накануне того самого дня, я никак не могла сомкнуть глаз. Сердце мое трепетало от предстоящей встречи, и мне хотелось, чтобы все прошло идеально и этот обед положил начало союзу двух наших семей. Я встала, распахнула окно и вдохнула свежий воздух. Ветер подарил мне букет разнообразных цветочных запахов: сирени, вишни и цикламена. Луна уже уступила место утреннему солнцу, и оно лениво поднималось из‑за горизонта. Я смотрела вдаль, но тут мое внимание привлек светлячок. Это был голубоватый огонек, который прыгал возле соседнего окна. Потом появился еще один, и еще. Вскоре светлячков стало так много, что свет от них был столь же ярок, как от луны. Они облепили соседнее окно и танцевали по кругу в такт неслышимой музыке. То было окно моей сестры. Но так же резко, как они появились, они вдруг исчезли и не оставили никакого следа своего недавнего бранля[1]. И утро снова стало спокойным и умиротворенным. Я знала, что она не спит, и на свою беду решила навестить ее. Меня распирало любопытство, откуда появился это рой светлячков, и еще больше мне было интересно, куда они пропали. Накинув на себя халат, я приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Все было тихо. Я взяла свечу и вышла из комнаты. Подойдя к ее двери, я прислушалась. Тишина. Мне же не могло все это привидеться? Я присела и заглянула в замочную скважину. Сестра, сидя на полу, измельчала в ступке какие‑то травы. Она резко остановилась и замерла, будто прислушиваясь. Я затаила дыхание. Она положила ступку на пол, встала и подошла к зеркалу. Из ящичка туалетного столика она достала… мой гребешок! Она стояла перед зеркалом, причесывая свои волосы моим гребешком! Тут я не выдержала такой наглости и в ярости ворвалась в ее комнату.
– Это мой гребешок, Евангелия, ты знаешь, верни, пожалуйста, – я протянула ей руку.
– Гребешок? Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Она подала мне хвойную веточку рукой, в которой только что был мой гребешок. Ее глаза насмехались надо мной, хоть выражение лица и было спокойным.
– Я не знаю, в какие игры ты со мной играешь, но я тебя раскусила, Евангелия! Ты самая настоящая ведьма! Ты его забрала! Я знаю! Я видела!
– Ах, я ведьма? Тогда я сейчас превращу тебя в поросенка, чтобы тебе неповадно было врываться ко мне в комнату чуть ли не посреди ночи! Уходи вон! Убирайся из моей комнаты! – кричала на меня сестра.
– Здесь нет ничего твоего! Мы с отцом позаботились о тебе, приютили, дали кров, и вот как ты мне платишь все эти годы – сводишь меня с ума! Дрянная девчонка! Я все расскажу про тебя отцу! Пусть увидит, какая ты! – во мне кипел гнев, и слова вырывались из моих уст уже сами собой.
– Не расскажешь! – она подскочила ко мне и схватила меня за руки.
– Отпусти, Евангелия! Я не хочу делать тебе больно!
– Ты? Мне? Больно? – она расхохоталась и схватила меня за руки еще сильнее, видно желая, чтобы на них проступили синяки. Потом она потащила меня вон из своей комнаты, а я все брыкалась, пытаясь высвободиться от ее мертвой хватки. Я не понимала, откуда вдруг в таком хрупком создании взялось столько силы.
– Отпусти меня! Все равно отец все узнает! – кричала я.
[1] Французский народный круговой танец (хоровод).
