Полусвет. Страшный смешной роман

«Можно подумать, он не в состоянии

купить себе другую квартиру!» –

поддала жару Вероника.

 

– Пойдем в спальню, я замерзла, – они все еще лежали на террасе. С вечера жара, а ночью холодный ветер с моря, только в Тель‑Авиве так бывает.

– Смотри, какие звезды, – откликнулся Игорь. – Я бы так всю ночь и лежал тут, на крыше.

 

Звезды – это волшебно… Она живет с ощущением хаоса, голова раскалывается, Наташа сжала виски ладонями. Глупые, ненужные мысли, все устроится, ей только сорок три. Это же счастье, в сорок узнать, что такое любовь. Ничего похожего у нее никогда не было.

 

Когда они с Игорем познакомились на гала‑пати банка, когда он начал ей писать – всегда со словами «привет, красавица», – Наташа говорила себе, что это просто светский флирт. Когда он, зарулив в Москву, пригласил ее на ланч, она гнала от себя мысль, что тот поцелуй при прощании может что‑то значить. Через какое‑то время Игорь снова оказался в Москве, и от его голоса в телефоне у нее ухнуло сердце куда‑то в подреберье. После ужина Игорь отвез ее домой, Глеб был в командировке, дети на даче с няней… Те пурпурные розы стояли еще две недели, а Наташа все убеждала себя, что это всего лишь пересып, нельзя терять голову. А потом все понеслось так, что еще через пару месяцев Игорь завел разговор о ее разводе. Когда он получит британский паспорт… И вот уже два года вместе, и все волшебно, кроме ожидания его паспорта, а все равно она до конца не может поверить в это счастье.

 

Наташа вовсе не страдала заниженной самооценкой, даже наоборот, но Игорь Загревский – это реально круто. Никакого сравнения с Глебом, тот разъевшийся на семейных харчах заурядный мужик средних лет, а Игорь – нездешний класс, человек будто с другой планеты, – Наташа видела, как Фокс с Жуковой остолбенели, увидев его. Нельзя себя накручивать, надо действовать step by step. Осталось чуть‑чуть подождать, пока Игорь получит британский паспорт, а за это время отвоевать пентхаус.

 

Она растянулась на постели в спальне, разглядывая себя в зеркале. Фигура балетная, на животе ни складочки, черное кружево белья, кружева черных локонов, ровный загар на фоне белоснежной постели. «Мы же счастливы», – прошептала она в ответ на поцелуй Игоря, и тут же – как и ее муж в Москве в ту ночь, – провалилась в предутренний сон.

 

«Что за форс мажор на этот раз?

_эмодзи_рожица_со_слезой»,

– выдал Глебу айфон.

 

«Надо на тусу, если не

в лом, можем вместе».

 

Весь день Глеб снова разгребал дела, чтобы освободить вечер, до последнего веря, что сумеет вырваться c этой чертовой работы, из всего, что отравляло ему жизнь в чертовом отпуске в чертовом Тель‑Авиве. И вырвался бы, если б Наташа не напомнила ему, что он обещал пойти эту чертову party. Пати замутила особа, отношениями с которой Наташа дорожила, он даже имени этой достойной дамы не вспомнит. Жена требовала, чтобы Глеб отметился от имени всей семьи. Сама на пляже, а ему, вымотанному молотилкой в банке, уроки на дом. Пришлось позвать Веронику, уместно же прийти с подругой жены, если та с детьми на море.

 

– Полчаса, и свалим, – повторял он, подходя к галерее. Платить за аренду на «Красном Октябре», при том, что картины наверняка дрянь, – спонсоры, значит, крутые. Потому‑то Наташке эта особа и нужна, как же ее, Воробьева, Сорокина? Жене нужны ее спонсоры, которые могут ей заказать ивенты. Тоже смешно – склеивать cними отношения через шестерку с птичьей фамилией. У входа стояла очередь, две блонды в черном сверяли списки приглашенных. «Привет», – кто‑то хлопнул Глеба по плечу:

 

– Матвей? Каким образом тут? Ты ж вчера из Тель‑Авива в Лондон улетал.

– Вчера в Лондон, сегодня сюда. Мне на хвост еще Дунин сел, знаешь его?

 

Глеб чуть не поперхнулся: этот тип к нему как раз накануне приходил. «Встречал», – неопределенно бросил он.

 

– Этот поц решил картины собирать. Жмот страшный, считает, что в Sotheby’s обдираловка, и он за треть цены не хуже в Москве найдет. А этой галереей рулит подруга Корнелии, кстати, любовница Миши Наумова, – тут Матвей сделал паузу. – Куки раскрутила поца купить у этой подруги картину. Не знаю, что поцу больше понравилось – картина или любовница Наумова, но теперь он поет в уши спонсорам этой Вороновой, чтоб те сделали антикварный салон. Корнелия, – ей же непременно надо быть в гуще событий, – отправила меня сюда, чтобы поца подогреть. Слушай, ты уверен, что тебе туда надо, может, лучше пойдем накатим?

 

Глеб знал Самойлова неблизко, только по тусовкам. Знал, что тот производит макароны, что звучало комедийно, почти как спички. Еще знал, что кроме Куки у него есть семья в Лондоне. Смешно: два взрослых мужика с нулевым интересом к убогому вернисажу встретились тут только потому, что их бабы сюда отправили.

 

– Накатить? – Глеб все еще сомневался, не подведет ли он Наташу.

– Давай, для разгона, отличный сингл молт, – Матвей достал из кармана фляжку. – Еще можно нюхнуть, чтоб точно вставило.

– Я не нюхаю.

– А что так? Без дорожки, считай, вечер впустую. Слушай, как я от грибов тащусь…

– Да, извините оба за невоспитанность. Ника, это Матвей, отличный парень.

 

Вероника изобразила улыбку – Глеб опять все делает, как удобно ему. Божился только почтение засвидетельствовать под дрянное просекко, теперь пропал вечер. Ужин в ресторане вдвоем, дома – ванна, свечи, кружевное белье и все, что нужно, чтобы он улетел туда, куда с женой не долететь. Глеб посмотрел на свою подругу:

 

– The night is still young, пойдем?