Приговоренные к любви

Я крепче сжимаю рюмку, пытаясь успокоиться. Восемь лет у меня была не жизнь, а одна сплошная проверка, и мне надоело. Я думал, что пока был солдатом и усердно поднимался по службе, заслужил место рядом с отцом без вопросов, без дальнейших испытаний, но, очевидно, подозрения на мой счет еще есть и меня не закончили проверять.

– Я подхожу к последнему вопросу прежде, чем перейти к развлекательной части вечера.

Он самодовольно ухмыляется, и я беспокойно ерзаю на диване, зная, что будет. Как бы мне хотелось извиниться и уйти. Но это оскорбило бы нашего хозяина, поэтому я смирился с тем, что проведу ночь в компании шлюх и секс‑рабынь. Внутри поднимается желчь, и я делаю большой глоток бурбона, приветствуя яблочные и карамельные ноты и приятное тепло, скользящее по горлу. Возможно, напиться – единственный способ пережить эту ночь.

– У вашего отца есть ответ на мое предложение?

Опять эта фигня. Я стискиваю зубы и мысленно считаю до десяти, прежде чем сказать прямо:

– Я не женюсь на ребенке. И в этом нет необходимости. Чтобы связать наши семьи, достаточно укрепить деловые союзы и объединиться под эгидой новой Комиссии.

Когда я стану боссом, буду просить отменить некоторые старые традиции вроде практики договорных браков. Я не наивен. Я знаю, что тем, кто мы есть, мы отчасти обязаны традициям, и кое‑что я менять не стану, но меня возмущают варварские обычаи, когда дело касается женщин и их роли в нашем обществе.

Для мамы я уже ничего не могу сделать, но, может, смогу немного загладить вину, избавив других женщин от того, что пережила она.

– Не уверен, что мне нравится ваш тон, – говорит Саверио, и в воздух просачивается новая волна враждебности.

– Я не хотел оскорбить ни вас, ни Анаис, но я уже сказал отцу, что не собираюсь жениться. Я серьезно отношусь к своим обязанностям перед la famiglia, и женитьба на ком угодно ослабит мое положение.

От меня ожидают брака с красивой, добропорядочной женщиной, которая подарит наследников, чтобы продолжить род Маццоне. Тем не менее жены у нас – не более чем аксессуары. Птицы в клетках, лишенные свободы, и у меня нет ни малейшего желания подвергать такой участи себя или любую женщину.

Многие мужчины из нашего мира соглашаются на договорные браки, чтобы избежать излишних хлопот. Проявление внимания к жене расценивается как слабость, поэтому у нас редко женятся по любви. А одна‑две шлюхи на стороне помогают держать жен в узде, если у них возникнут какие‑либо романтические представления о мужьях.

Жены и дети – явные мишени в нашем мире, и я не хочу в этом участвовать. Ирония заключается в том, что в нашем кодексе поведения женщин якобы уважают, но при этом вполне нормально выказывать неуважение, похищая и убивая их, чтобы преподать урок, или спать со шлюхами, если это не выставляется напоказ.

Другие семьи относятся к женщинам еще хуже, а Вегас – в особенности. Ходили слухи, будто Салерно убил свою жену – мать одиннадцатилетней Анаис – потому что она возмутилась, когда он привел домой трех шлюх. Кроме того, он сколотил состояние на торговле женщинами, чего мы в Нью‑Йорке избегаем из принципа и чтобы не накалять страсти. Хотя мне противно иметь дело с таким человеком, нам нужна его помощь в перевозках и дистрибуции, и мне нравятся некоторые его идеи на будущее.

– Будь осторожен, мальчик. Пусть перемены неизбежны, но не форсируй изменения там, где они не нужны или нежеланны. Уверен, отец говорил тебе, что битвы нужно выбирать с умом.

– Туше! – Я поднимаю рюмку и возвращаю ему пристальный взгляд.

Уголки его губ приподнимаются в едва заметной улыбке, и он тоже поднимает рюмку.

Общее внимание привлекает звук шагов в коридоре. Салерно встает, дверь открывается, и в комнату впускают группку полураздетых женщин. Кто‑то делает музыку погромче, официант ставит на стол еще одну бутылку скотча рядом с пивом.

– Мессина, расслабься, – машет Салерно Лео. – Сядь. Насладись моим гостеприимством.

Лео опускается на диван рядом со мной и ухмыляется. В отличие от меня мой лучший друг ничего не имеет против шлюх. Я снимаю черный пиджак, закатываю по локти рукава белой рубашки и заставляю себя расслабиться на диване.

Салерно приветствует женщин как давних подруг, а не проституток, которых похитил и обучил, чтобы эксплуатировать. Он целует их и лапает, а они притворяются, что им приятно его внимание.

Плевать, насколько он богат и могуществен, никакой женщине не может быть приятно целовать уродливую рожу этого ублюдка.

Две девушки подходят к сцене, берутся за шесты и начинают скользить по ним вверх‑вниз в такт музыке. Остальные набрасываются на нас как стервятники. Мы с Лео одного возраста и определено здесь самые молодые и привлекательные. Комично смотреть, как девушки нацеливаются в первую очередь на нас.

Я не протестую, когда мне на колени плюхается блондинка с огромной силиконовой грудью, хотя инстинкт побуждает послать ее к черту. Она обвивает мои плечи и целенаправленно ерзает на моем члене. Худенькая брюнетка с мальчишеской фигурой опускается на колени к Лео, и он машинально обнимает ее за талию. Расфуфыренные девушки бросаются к Гамбини, Руссо и капо Салерно, но остальные наши люди, наши soldati стоят на страже вдоль стен.

Перегнувшись через шлюху, я беру со стола два пива и молча протягиваю ей одно. Я наблюдаю за Салерно, пока девушка безуспешно пытается привлечь мое внимание. В моих штанах ничего не шевелится, я стараюсь, чтоб так и было, когда вечер доходит до этого момента. Салерно уставился на дверь так, словно хочет изрешетить ее пулями. На его покрытом шрамами лице застыло мрачное выражение. Прищурившись, он переводит взгляд на единственного охранника у двери и рявкает:

– Где же она?

– Уже идет, босс. За ней пошел Рензо.

Салерно поворачивается к нам, а Лео берет себе пива.

– Я встретил наверху самое потрясающее создание, – объясняет Салерно, наливая себе еще скотча и садясь обратно. Сажает себе на колени рыженькую с пышными формами и просовывает руку под резинку ее трусов. Она выгибается, а он разрывает трусы, бросает на пол и в открытую трахает ее пальцем. – Сплошные ноги, золотистые волосы и огромные зеленые глаза.

Гамбини хихикает.

– Воплощение невинности, – добавляет Салерно, подмигивает и грубо сует три пальца в рыжую. – Она так перепугалась. Не могу дождаться, чтобы перепачкать член в ее крови.

– Девственная киска, – Гамбини облизывает губы, лаская обнаженную брюнетку, пристроившуюся на коленях между его ног и расстегивающую молнию на его брюках. – В нашем вкусе.

– Я возьму ее первым, – говорит Салерно, продолжая тыкать пальцем в девушку на его коленях. Его взгляд будто прирос к двери, ожидая жертву. – Маццоне может взять ее следующим. А потом она твоя, – сообщает он своему заместителю.

Я с ухмылкой подношу бутылку пива ко рту и отпиваю сразу половину. У меня есть роль, хочу ли я ее играть или нет.

До моего слуха доносится суматоха в коридоре. Блондинка у меня на коленях начинает расстегивать мою рубашку, запечатлевая слюнявые поцелуи на моей шее. Лео со счастливой улыбкой развалился на диване, раздвинув ноги, а брюнетка наклоняется над его членом.