Приговоренные к любви

 

Сьерра

 

– Ты можешь сделать мне предложение, – говорит Саския Бену, хлопая ресницами, словно она белая и пушистая, достойная замужества девушка, а не бессердечная стерва‑манипуляторша, которая обожает надо мной издеваться при каждом удобном случае.

Прищурившись, она бросает взгляд поверх плеч Бена в мою сторону. Я убираю голову обратно в темную нишу и сильнее вжимаюсь спиной в стену, молясь, чтобы сестра не обнаружила, что я за ними слежу. Если она узнает, что я подслушивала ее отвратительные попытки окольцевать своего парня, мне это дорого обойдется.

– Что? – мямлит Бен, и у него вырывается сдавленный смешок. – Ты же не всерьез?

Я слышу в его голосе явное недоверие, и захлестнувшая меня паника постепенно стихает. Потираю сдавленную грудь. Жаль, что я не вижу его лица и не знаю, задумался ли он хоть на секунду над ее смехотворным предложением. Я часто гадала, как может Бен так долго выносить мою старшую сестру. Я не сомневалась, что он даст ей от ворот поворот в первые же недели. Но они встречаются уже год. По‑моему, за такое долгое терпение ему нужно вручить золотую медаль.

– А почему бы не всерьез? – огрызается Саския более привычным мне тоном.

– Начнем с того, что тебе двадцать, а мне двадцать один, – отвечает Бен примирительно.

– Мы взрослые, – сердится Саския, а я закатываю глаза.

Она частенько мне такое заявляет. «Сьерра, я взрослая, а ты еще ребенок. Ты будешь делать как я говорю, или я скажу папе, что ты опять набедокурила».

Я сжимаю кулаки. Жаль, что между мной и сестрами такая разница в возрасте. Может, если бы они были меньше, то не считали бы меня младшей сестренкой, от которой одни неприятности, а я бы не чувствовала себя чужой в собственной семье.

По‑настоящему меня понимает только мама.

Для сестер я досадная помеха.

Для отца – несчастный случай, который вечно вносит разлад в его идеальную жизнь, потому что не хочу подстраиваться.

Пусть мне всего тринадцать, и я еще не разобралась как следует в самой себе, но уже знаю достаточно, чтобы хотеть идти по жизни собственным путем. Не следовать послушно планам, которые наметил для меня отец – как сделал для обеих моих сестер – только потому, что мы должны сохранять лицо как дочери одного из самых богатых, влиятельных и успешных бизнесменов в Соединенных Штатах.

Да пошло оно все.

Благодарю покорно, я выберу собственный путь в жизни.

А если он от меня откажется, то так тому и быть. Пусть лучше меня прогонят, и я буду вольна принимать собственные решения, чем жить богатой и несчастной.

– Достаточно взрослые, чтобы голосовать, заниматься сексом и вступать в брак, – добавляет Саския, и я снова прислушиваюсь к их разговору.

Бен прочищает горло.

– Только не говори, что ты предлагаешь пожениться лишь затем, чтобы заняться сексом.

От такого поворота беседы у меня вспыхивают щеки, а в животе возникает странный трепет. Это ощущение появляется всякий раз, когда я мечтаю о Беннете Карвере.

Уверена, есть какие‑то правила насчет того, что нельзя отбивать парня у сестры, и, наверное, меня ждет наказание за непристойные мысли, но не могу ничего поделать: мне нравится Бен, потому что он удивительный. И чертовски привлекательный. Не могу отрицать, я фантазировала о том, как запущу пальцы в его густые темно‑каштановые волосы – я видела, что так делает Саския, или утону в его пронзительных голубых глазах. А еще я представляла, каково прикасаться к нему и целовать его. Щеки вспыхивают еще жарче, кажется, будто они горят огнем, и я прижимаю к лицу холодную и потную ладонь, желая погасить пламя.

Моей сестре очень повезло, потому что Бен потрясающий. Дело не только во внешности, он милый, добрый и забавный, и он обращается со мной как с достойным человеком, а не как с какой‑то гадостью, прилипшей к подошве ботинка.

Он видит меня. Как и мама. И за это я его люблю.

– Я предлагаю не поэтому, – Саския понижает голос, и ее хрипотца действует мне на нервы. – На самом деле я решила, что больше не хочу ждать. Я хочу тебя.

К черту последствия. Мне нужно видеть, что происходит. Я осторожно высовываю голову из ниши и подавляю боль при виде того, как сестра, обвив руками шею Бена, поглаживает редкие волоски на его загривке и смотрит на его губы так, будто хочет сожрать парня заживо.

– Я думал, ты ждала брачной ночи, – отвечает Бен спокойным, ничего не выражающим тоном.

– Я передумала, – мурлычет она, прижимаясь к нему всем телом.

Бен опускает руки на ее бедра, и я хмурюсь. Хочется ринуться в комнату и оторвать его от нее.

– Почему?

– Это так важно? – В ее голосе сквозит раздражение. – Я позволю тебе переспать со мной. Разве не этого ты хотел все это время?

Бен отпускает ее и шагает назад, проводя рукой по волосам.

– Я уважал твои желания, Саския, и никогда на тебя не давил. Не делай вид, будто я вынуждаю тебя что‑то делать.

– Почему с тобой все так сложно? – шипит она, складывая на груди руки и сердито глядя на него.

– Что за черт? – Он выдавливает смешок. – У тебя хватает нахальства обвинять меня после того, как только что предложила пожениться? Ты хотя бы слышала, как бредово это прозвучало?

– Не смейся над моими чувствами. – Она выпячивает губу, и я опять закатываю глаза. – Я люблю тебя и знаю, что мы созданы друг для друга, так зачем ждать?

– Ого. – Бен делает еще шаг назад и снова проводит рукой по волосам. – С меня довольно. Я пришел отвести тебя поужинать, но мне все больше кажется, что угодил в ловушку.

– А теперь ты драматизируешь, – Саския тычет его в грудь пальцем.

У меня заболят глаза, если я закачу их еще сильнее.

– Может, лучше отложим это на другой вечер, – говорит Бен, и Саския на миг тревожно расширяет глаза.

– Не делай из мухи слона, – она подходит к нему вплотную и прижимает руки к его груди в черной рубашке на пуговицах. – Мы же не можем праздновать нашу первую годовщину в другой вечер.

На лице Саскии появляется напускная приторная улыбка, при виде которой у меня всегда создается впечатление, будто она страдает запором.

– Забудь, что я сказала. Поговорим об этом позже.

Бен громко вздыхает в тишине комнаты, но, похоже, видит на ее лице что‑то такое, что скрепляет сделку.