Притяжение

Так, замерев, они напряжённо вглядывались друг в друга. Наконец, эфа, почуяв, что ей ничто не угрожает, расслабилась. Отлегло от сердца и у Олега. Он понял, что змея его не тронет.

– Привет, – сказал он и услышал ответное приветствие.

И подумал, не сходит ли с ума. Разговаривает со змеёй…

Эфа уложила голову на хвост и грустно посмотрела на Олега.

– Не переживай, – обратился Олег к эфе, – всё хорошо. Сегодня встану на ноги. А ты иди! Иди домой! Нельзя, чтобы тебя здесь увидели. Испугаются. Ещё обидеть могут.

Эфа послушно, бочком двинулась к выходу. Оглянулась. И нырнула под полог.

На следующий день Олег уже был на месте и участвовал в раскопках, чем порадовал затаившуюся эфу.

И тут до неё долетели обрывки фраз: «совсем немного осталось… надо поспешить… должны всё закончить… обязаны… послезавтра придёт машина…»

«Уезжают!» – поняла эфа, и очень расстроилась.

Казалось бы, она должна радоваться тому, что люди уходят из её долины, но… Разволновалась, вскинула голову, заелозила в кустах, да так, что чуть было снова не выдала себя. Печально ползала она вблизи раскуроченной земли, когда студенты отправились на ночлег.

 

* * *

 

Олег проснулся среди ночи, почувствовав присутствие эфы. Он пробежался взглядом по всей палатке, но не сразу увидел её. Он обнаружил змею… у себя в ногах. Вздрогнул, но быстро справился с собой.

Эфа печально смотрела на него немигающим взглядом.

– Привет, – поздоровался Олег, глядя на неё с нежностью, как на старую добрую знакомую. – Ты опять пришла ко мне в гости. Я рад. Ты хорошая, – сказал он, подтягивая колени к подбородку.

Эфа встрепенулась и радостно зашуршала.

«Прямо, как кошечка», – подумал Олег, а вслух сказал:

– Мы завтра уедем. Живи спокойно.

Эфа вновь встрепенулась, зашуршала, зашипела.

И шуршание это, вместе с шипением, было похоже на пение, в котором слышалась печаль.

– Не грусти, – обратился он снова к эфе. – Всё будет хорошо. Через год мы снова приедем сюда на раскопки. Тогда и увидимся. Но ты лучше не попадайся людям на глаза, хорошо? Они ведь не знают, какая ты… Не знают, что умная. Что не можешь обидеть человека просто так…

Снаружи послышались голоса, кто‑то подходил к палатке.

– Прячься, – сказал Олег эфе.

Эфа скользнула за рюкзак. Человек и змея замерли, прислушиваясь. Вот голоса приблизились. И… стали отдаляться. Олег с облегчением выдохнул.

– Иди к себе, – ласково сказал он змее.

Эфа двинулась к выходу. Перед тем, как выскользнуть наружу, она обернулась.

– Прощай, эфа, – сказал тихо Олег.

– Прощай, – шипящим эхом откликнулась змея.

– Может, свидимся когда, – добавил он.

Эфа кивнула и покинула палатку.

Студенты отметили окончание раскопок весело. Немного выпили, разожгли костёр неподалёку от лагеря и до утра пели песни под гитару.

С рассветом прибыл автофургон. Свернув пожитки, они быстро погрузили всё. Затем с шутками‑прибауткам расселись в машине сами.

Олег тоже подхватил рюкзак, собранный накануне, но немного замешкался. Он пристально вглядывался вдаль, осматривая песчаное пространство кустик за кустиком. Но эфы нигде не было.

– Прощай, песчаная эфа, – сказал он и улыбнулся светлой грустной улыбкой.

– Не по своей ли змеюке грустишь? – с иронией спросил Артём.

Студенты весело засмеялись. Начали беззлобно подшучивать. Что, мол, вот потеряли друга, нашёл себе невесту‑змеищу в долине… и всё в таком же духе.

– Да ну вас, – отмахнулся Олег. – Мели Емеля, твоя неделя…

Олег не обращал никакого внимания на подколки товарищей и вскоре они притихли. Ухабистая дорога, заунывная песнь мотора, плюс ночь без сна сделали своё дело, многих сморило. И только Олег заснуть не мог. Он смотрел на проплывающий мимо пейзаж ферганской долины. И думал о том, что там в этих кустах, за этими холмами, в расщелинах гор, дымившихся вдалеке, обитают представители животного мира. У них течёт бурная жизнь, со своими законами, радостями и горестями. Черепахи, суслики, ежи… и песчаная эфа. Они, как и люди, умеют радоваться и печалиться. И он впервые за двадцать с лишком лет ясно представил себе этот мир. Мир, в котором обитают с нами по соседству братья наши меньшие. И эта расхожая фраза вдруг стала понятна Олегу.

Вероника тоже смотрела вдаль, думая о чём‑то своём. Во время экспедиции она, кажется, по‑настоящему влюбилась. В Олега. Он сидел сейчас рядом с ней, и в то же время был очень далеко от неё. Несмотря на это она знала, чувствовала, что нравится Олегу. Он ухаживал за ней наряду со всеми парнями, но именно между ней и Олегом пробежала искра. Они не афишировали своей взаимной симпатии, особые друг к другу отношения. Это была их тайна.

 

* * *

 

Зоя Александровна к возвращению сына из экспедиции испекла пирог с сёмгой, который он очень любил. Вообще она не часто баловала домочадцев пирогами. Учитель истории, общественный деятель, она редко бывала дома, как и её супруг, хирург от бога, Иван Ефремович Курилов, пропадавший в своей больнице днём и ночью. Так что Олег рос парнем самостоятельным и независимым.

– Олежек! – Зоя Александровна обняла сына, затем отодвинулась, оглядывая его со всех сторон. – Загорел, возмужал! Похудел… Ну как там в долине?.. Пойдём, я пирог твой любимый испекла, – она говорила без пауз, не дожидаясь ответа на свои вопросы.

Усадила сына за стол. Прилетел попугай, единственный представитель фауны, которого родители разрешили сыну держать в доме. Попугай сел Олегу на плечо и сказал:

– Урра! Олег приехал!.. – и добавил: – Кеша хорроший! Кеша хорроший!

– Хороший, хороший! – Олег погладил Кешу по яркому оперенью.

Зоя Александровна налила чаю, поставила пирог.

– Ты ешь, сынок, – сказала она. – А мне на собрание надо бежать. Встретимся вечером, тогда и поговорим.