Привет, Джули!

Тот змей показался мне везунчиком. Дело не в красоте – обыкновенный старомодный змей в форме ромба, в голубую и желтую полоску. Но он так дружелюбно покачивался, пока летел, что когда он упал, казалось, это от усталости, а не из вредности. Упрямцы падают из вредности. Они никогда не устают, потому что не так много времени проводят в воздухе. На высоте метров десять они словно ухмыляются, а затем пикируют забавы ради.

Мы с Чампом побежали в сторону Кольер‑стрит, и когда мы обыскали улицу, Чамп начал лаять на платан. Я подняла голову и тоже увидела яркие голубые и желтые полоски, проглядывающие сквозь ветки. Высоко, но попытка не пытка. Я вскарабкалась по импровизированной «горке» и полезла по стволу. Чамп приглядывал за мной, подбадривал лаем, и вскоре я была так высоко, как никогда еще не забиралась. Но змей все равно казался бесконечно далеко.

Я посмотрела вниз и увидела приближающегося Брайса. Он направлялся в сторону платана. По тому, как он высматривал что‑то наверху, я поняла, что это его змей. Какой же этот змей везунчик!

Брайс воскликнул:

– Ты что, умеешь забираться так высоко?

– Конечно! – крикнула я и полезла все выше, выше и выше!

Ветки были крепкие и пересекались так, что лезть по ним было очень легко. Чем выше я забиралась, тем больше поражалась открывавшемуся виду. Невероятно! Я будто летела на самолете, поднявшись над крышами домов и кронами других деревьев. Над целым миром! Я посмотрела вниз. На Брайса. Внезапно у меня закружилась голова и в ногах появилась слабость. Я словно поднялась на много километров от земли! Брайс закричал:

– Ты можешь его достать?

Я задержала дыхание и попыталась успокоиться.

– Да без проблем!

Я заставила себя сосредоточиться на полосках и видеть только их. Выше, выше! Наконец я дотронулась до змея и схватила его! Но веревка запуталась в ветках. Распутать было бы сложновато. Брайс закричал, чтобы я оторвала ее. Это мне удалось.

Змея я освободила, но нужно было перевести дух перед спуском. Я не стала смотреть вниз, а вместо этого устремила взгляд вперед, поверх крыш. Страх отступил, его место заняло удивительное чувство полета. Будто я парю над землей, порхаю среди облаков. А как удивительно пах воздух… солнечным светом! Светом, дикими травами, гранатом и дождем! Я не могла надышаться. Снова и снова наполняла легкие этим воздухом, самым сладким в мире.

К реальности меня вернул Брайс:

– Ты что, застряла?

Я аккуратно спустилась, держа змея в руке. По пути вниз я заметила, что Брайс наблюдает за мной с тревогой. На земле головокружительное чувство от покорения вершины дерева сменилось пьянящим пониманием того, что мы наедине. Наедине!

Когда я протянула ему змея, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Но прежде чем Брайс успел взять своего везунчика, сзади ко мне подбежал Чамп, подтолкнул меня, и я кожей почувствовала его мокрый холодный нос. Кожей?! Понятно, я разодрала джинсы. На попе. Очень сильно. Брайс нервно засмеялся, и я поняла, что он тоже все видел. Впервые покраснела как помидор я, а не он.

Он взял змея и убежал. Я осталась оценивать ущерб. Смущение быстро прошло, но чувство, испытанное наверху, так и не поблекло. Я вспоминала о нем. Я снова и снова хотела забраться высоко‑высоко на этот платан.

Вскоре я окончательно поборола страх высоты и выбрала себе место на одной из веток. Я сидела там, на вершине мира, часами, любуясь закатами – то багровыми, то розовыми, то рыжими, словно бесконечный пожар по всему горизонту. В один из таких дней я и поняла слова папы, что целое – больше, чем сумма частей. Нет, не так – я почувствовала это сердцем. Вид с моего платана – больше, чем просто крыши, облака и палитра цветов. Это живое волшебство. Это когда ты ощущаешь одновременно смирение и величие. Как так? Как в нас могут сосуществовать спокойствие и восхищение? Как простое дерево может разбудить такую гамму эмоций? Там, наверху, я чувствовала, что живу.

Я забиралась на дерево при первой же возможности. В средней школе это удавалось почти каждый день: остановка школьного автобуса была прямо рядом с платаном. Сначала я просто проверяла, как высоко могу забраться, пока не приедет автобус, но вскоре стала выходить из дома раньше, чтобы посидеть на своей ветке и увидеть, как восходит солнце, щебечут птицы или как одноклассники собираются на остановке. Я пыталась позвать наверх и их, предлагала залезть хотя бы невысоко, но ребята боялись испачкаться. И из‑за этого они отказывались от волшебства? Не понимаю.

Я никогда не рассказывала маме о дереве. Она рассудительная и точно бы посчитала, что это опасно. Братья есть братья – им все равно. Оставался папа – единственный, кто бы меня понял. Но и с ним я делиться боялась: вдруг он расскажет маме и они мне запретят? Так что я помалкивала, продолжала лазать на дерево и одиноко любоваться бескрайним миром внизу.

Спустя несколько месяцев я осознала, что разговариваю с деревом. Веду полноценный диалог! Я спустилась, чуть не плача. Почему мне не с кем поговорить? Почему у меня нет лучшего друга, как у остальных? Конечно, я общалась с ребятами в школе, но ни с кем так и не сблизилась. Им было бы неинтересно сидеть со мной на дереве и вдыхать запах солнечного света.

Вечером, после ужина, папа ушел во двор рисовать. В прохладных сумерках, устроившись на крыльце в свете фонаря, он наносил финальные штрихи на закатанный пейзаж, над которым в последнее время работал. Я взяла куртку и вышла посидеть с ним. Я вела себя тихо как мышка. Через пару минут он спросил:

– О чем думаешь, солнышко?

Мы сидели так уже много раз, но ничего подобного он никогда не спрашивал. Я посмотрела на него и промолчала. Он смешал два оттенка оранжевого и мягко попросил:

– Поговори со мной.

Я так тяжело вздохнула, что сама удивилась, и пробормотала:

– Я поняла, почему ты сюда выходишь.

– А не могла бы ты теперь объяснить это маме? – пошутил он.

– Серьезно, пап. Я поняла, почему целое – больше, чем сумма частей.

Он перестал смешивать краски:

– Правда? Как ты это поняла? Расскажи!

Я рассказала ему про платан: про виды, звуки, цвета, ветер. Что сидеть так высоко – словно чувствовать, что летишь. Про волшебство. Он не перебивал меня, и, закончив, я посмотрела на него и спросила:

– Заберешься туда со мной?

Он долго размышлял. В конце концов он улыбнулся:

– Староват я уже, но рискнуть стоит. Может, в выходные, когда будет солнечно?

– Здорово!

Я пошла в кровать в таком радостном возбуждении, что за всю ночь спала, кажется, минут пять. До субботы рукой подать. Не могу дождаться!