Пропавший Айдол
Сан Хён, был крайне подвижным ребёнком. Муна порой просто удивлялась, как он может быть сразу и везде. – Мама, а почему небо голубое? Мама, а как птичка говорит? Мама, а кто в траве прыгает… – Муна не успевала за вопросами маленького сынишки. Спрашивая одно, он уже переключался на другое. Однако он очень скоро перестал требовать к себе много внимания, так как у него появились ещё и младшие братья и сёстры. Он был старшим и в свои небольшие годы уже чувствовал за них ответственность. Он весело играл с ними, отдавал им всё самое хорошее и вкусное, не требуя ничего взамен. Бывало, накажет мама братика за проказы, а он его жалеет и тащит ему конфету или какую другую вкуснятину, а позже и вовсе стал брать на себя всю ответственность за проделки малышни. Ему обычно не влетало, потому как его обаятельная улыбка и заливистый смех покупал абсолютно всех. Летом Хён бегал по полям в деревне за коровами и козами, пел им песни, ходил на руках. Он мечтал стать певцом, чтобы его слушало много людей. Не знал он, что однажды эта самая мечта доведёт его до того, что он будет убегать от своих почитателей так же быстро, как сейчас бегают от него куры в бабушкином дворе, которых он тщетно пытается поймать, чтобы вдоволь их потискать.
Хён был очень общительным. Бывало, идет он в магазин и всех там уболтает.
– Дядя! А у Вас сумка? А куда Вы идёте? А хотите я Вам песенку спою? – и давай петь и прыгать посередине магазина. Все ему хлопают и смеются, а Сан Хён только этого и ждал. Он обожал свою маму, потому что она никогда не в чём ему не отказывала. Он просился на танцы, и мама возила его несколько километров из сельской местности и обратно три раза в неделю, вместе с его братьями и сестрёнками.
– Хённи ты сегодня чего такой хмурый? Сынок что случилось? – спрашивала его мама, как‑то возвращаясь с ним домой, после тяжёлого дня.
– Мама, госпожа Су Ына не поставила меня в ведущую партию. Она сказала, что я не пластичный, а я в прошлый раз на показе её танцевал и все были довольны. А она сказал мне, что я не создан для сцены и лучше мне бросить танцы.
– Ну что ты родной! Ты у меня очень талантливый. Я поговорю с Госпожой. На следующее занятие Муна подошла к Су Ыне.
– Госпожа Су Ына, что не так с моим Сан Хёном?
– Он деревянный у Вас.
– Как? Он же танцевал на показе, а в прошлом месяце он выиграл конкурс? –
– Это не его заслуга. Вы должны меня благодарить, что я ему позволила это. Но если Вы что‑то имеете против, то я вообще его могу отчислить из коллектива. Муна развернулась и ушла, взяв за руку сына.
– Мама всё плохо да? Я плохой?
– Нет, сынок. Просто Госпожа сказала, что ты очень талантлив и не может дать тебе чего‑то больше, поэтому нам с тобой следует поискать что‑то более интересное для твоего таланта. Знаешь что? Я поговорю с папой, и может, уговорю его на переезд в Сеул.
– Как в Сеул? А что мы там будем делать?
– Хённи ты станешь там айдолом. Ты ведь самый лучший!
– Это правда, мама?
– Правда, мой родной. Верь мне. Ты будешь айдолом. Ты ведь этого хочешь?
– Да мама, очень! Но ведь мы бедны.
– «Ничего, сынок. Главное, чтобы ты осуществил свою мечту. –
3. Сеул
Сан Хён шёл по большому городу. Его слепили вечерние огни. Вот уже три года, как они переехали сюда. Папа и мама работали на двух работах, а он учился в школе вместе с сестрёнками и братишками. Утром он вёл их в школу. Днем забирал, но они разбегались по дороге кто куда. И ещё совсем не взрослому Сан Хёну приходилось их собирать.
– Куда вы а? Ну папа же будет ругаться? Побежали наперегонки. Кто выиграет – тому я куплю мороженое. – Мороженое было конкретным таким роскошным развлечением. Ведь им не всегда хватало денег, чтобы хорошо покушать. Обычно рис с кимчи. Яйца, иной раз рыба. Что перехватывали. Ребята кинулись бежать до дома. В порыве бега у Сан Хёна перехватило дыхание. Помутилось в глазах.
– Хённи, Хённи! – Чаи закричала, когда увидела падающего брата. Она побежала к нему.
– Хённи, Хённи, что с тобой?
– Чаи мне дышать трудно. Ой что это…
– Кто‑нибудь, пожалуйста, помогите! Моему брату плохо! – Взрослые люди увидели истошно кричащих детей. Кто‑то каким‑то образом вызвал скорую. Хён очнулся в машине скорой помощи.
– Где это я?
– Мальчик ты упал, потерял сознание. Сейчас ты можешь дышать? – Врач склонился над ребёнком. На лице у Хёна была кислородная маска.
– А где мой брат и сёстры?
– Их отвели домой. Ты лежи мальчик. – В больницу прибежала перепуганная Муна.
– Что с моим сыном?
– Госпожа у Вашего сына астма. Довольно не типичная. Вам нужны лекарства, а без них ему не выжить. –
– Астма? Откуда? Ведь у Сан Хёна не было ни одного приступа. Доктор, может Вы ошиблись?
– Нет, госпожа. К сожалению это окончательный диагноз. – Муна заплакала. – Мамочка, почему ты плачешь? Тебе больно?
– Нет мой родной. Нет. Просто я очень люблю тебя.
– Мамочка я вырасту, стану айдолом и сделаю так, чтобы ты никогда не плакала. – Муна рассчитывала на поддержку мужа. Но… Бён Хо был совсем другого мнения.
– Я зарабатываю на съёмную квартиру, на детские развлечения и студии. Теперь Сан заболел. И ради чего ему оставаться тут в Сеуле? Отправь его к бабушке.
– Нет Бён Хо. Давай возьмем ещё одну работу. –
– Знаешь что дорогая? Я не намерен работать так, чтобы умереть на этой работе. Я уезжаю. Если ты хочешь выполнять все капризы этого маленького паразита, то выполняй их сама. –
– Бён Хо! Это наш сын. –
– Нет Муна. Это – паразит! У нас кроме него есть ещё трое детей. Они что? Хуже что ли? –
– Но…
– Никаких но! Я забираю троих, а ты можешь оставаться с этим инвалидом, которого ты, ещё неизвестно от кого, нагуляла. – Родители разъехались. Муна работала за двоих, выхаживала больного сынишку. Порой приступы повторялись настолько часто, что Хёна приходилось класть в больницу на терапию, что бы хоть как‑то облегчить его страдания. Лекарства плохо помогали. Конечно на периферии Сан Хёну было бы совсем тяжело, но тут было тяжело Муне. И он это видел. Он часто оставался дома один на целые сутки, так как мама много работала. Иной раз не видел её по неделе. Хён научился готовить. Научился сам делать уроки. Он очень боялся ночей и приступы его увеличивались от его страхов.
